Кажитчöм

Особое место в промысловых верованиях к.-з. и к.-п. занимали представления о наличии в лесу призраков, привидений или фантомов, точнее, о случавшихся там слуховых, зрительных и зрительно-слуховых галлюцинациях. В быличках эта тема весьма популярна, воспоминания о данном явлении и сейчас можно услышать от многих бывших промысловиков. Охотники четко отделяют его от представлений о лесных духах-хозяевах. Об этом свидетельствует и само название данного явления. Особенно много рассказов о зрительных и слуховых галлюцинациях. Например, ночью обитатели охотничьей избушки услышали, как от нее кто-то отошел, вопя человеческим голосом, ничего после этого больше не последовало. Охотник пошел проверять ловушки на своем промысловом угодье и увидел впереди себя хорошо знакомого односельчанина. Обрадовавшись встрече, он окликнул его, но тот не обернувшись на оклик, продолжал свой путь и вскоре скрылся из виду. Вернувшись с промысла домой, охотник узнал, что его знакомый никуда из села не отлучался. Интересный комментарий сделал рассказчик по завершении повествования об этом случае: "Видал совершенно ясно, - он это был. А что такое, не знаю... Гипноз, может?". Появление зрительно-слуховых галлюцинаций, фантомов, по материалам коми несказочной прозы, выражалось обычно в материализованном видении охотником, в одиночку промышлявшем в ближнем угодье, своей жены. Сюжет этот стоек, имеет большое распространение, тексты различаются лишь уровнем его разработанности. При наиболее простом изложении в быличке рассказывается об охотнике, который вспомнив свою жену, вскоре слышит зовущий его из-за реки голос и видит ее на другом берегу. Охотник перевозит в лодке жену через реку и приводит в свою промысловую избушку. Он живет с ней некоторое время, беседуя на разные темы и исполняя супружеские обязанности. Затем жена собирается домой и исчезает. Вернувшись в село, охотник узнает, что его жена никуда не отлучалась. Более развернутым этот сюжет предстает в варианте, согласно которому охотник отправляется домой вместе со своей мнимой женой. Они уже подплывают к селу, лодка находится как раз напротив церкви, когда жена-оборотень выпрыгивает из нее и скрывается под водой. В наиболее полном изложении сюжета представлена повторная встреча охотника и его лже-жены на следующий год, когда он опять приезжает охотиться в свое угодье. Вновь из-за реки слышится женский голос, просящий перевезти ее на другой берег. Охотник спускается на берег, видит свою мнимую жену с маленьким ребенком на руках и перевезти ее отказывается. Тогда она просит взять у нее хотя бы ребенка, но опять получает отказ. Разгневанная жена-оборотень наступает ребенку на ногу, разрывает его пополам и бросает в воду. После чего свистит и мчится вихрем прочь. Этот сюжет наличествует и в восточнославянских сказках. Сказочный герой, отправляется в заморское царство и наряду с другими приключениями приживает с "дикой женщиной" ребенка, потом бросает ее, а она разрывает ребенка пополам. У к.-п. существовал и инверсный вариант этого сюжета. Медведь поймал в лесу женщину и стал держать ее вместо жены. Она прожила с медведем достаточно долго, родила от него трех медвежат и, наконец, сумела сбежать. Медведь, прихватив с собой медвежат, бросается в погоню. Добежав до реки, женщина с помощью людей, косящих на другом берегу, перебирается на ту сторону. Разъяренный медведь разрывает всех трех медвежат и бросает их в воду.

Несмотря на то, что появление видения в образе жены никоим образом не представляло физической угрозы жизни введенному в заблуждение супругу, встреча с женой-фантомом считалась крайне нежелательной. Подразумевалось, что она могла оказать воздействие на психическое состояние столкнувшегося с этим явлением. Так, в быличке о приходящей к охотнику в гости, а потом ушедшей якобы домой мнимой жене говорится, что, вернувшись домой и узнав суть дела, он тронулся рассудком: стал заговариваться, любая работа валилась у него из рук. Только после обращения к сильному знахарю он снова пришел в норму. Несомненно, что в этих представлениях путались местами причина и следствие, поскольку само по себе появление галлюцинаций, в том числе видений, под влиянием длительного пребывания в одиночестве и полового воздержания вполне допустимо. Наиболее действенным средством против появления видений охотники считали способность вообще не вспоминать на промысле своих домашних, а особенно жену. В охотничьих артелях даже воспрещалось произносить в разговоре слово "женщина", при необходимости заменяя его эвфемизмом тшöтшыд "ровная, подрезанная". Под запретом находились также слова "кошка" - символ домашнего уюта, - её называли сюрья дорын пукалысь "сидящая у столба", и "поп" - на охотничьем языке кузь юрси "длинные волосы", поскольку официальная религия и вера в лесных духов-хозяев были мало совместимы. Считалось, что эти слова крайне неприятны для лесных духов.

Лит.: Жилина, Сорвачева 1917, Климов 1990, Налимов 1908, Сидоров 1928, Uotila 1989, Wichmann 1916.

Н.Д. Конаков

© ИЯЛИ Коми научный центр УрО РАН.  Последние изменения: 15.01.2001.