Шева

порча

К.-з. и к.-п. считали, что хозяевами Ш. являлись колдуны, которые приобретали их одновременно с получением колдовской силы или изготовляли из осыпавшихся иголок от печной метлы, из черемуховых сердцевин, выбрасываемых при изготовлении лозы, из пепла, из сора, из засушенных, размельчённых в порошок частей ящерицы и содержали их в берестяном кузовке (Ш. чуман) в подполье дома или хлеву. От сохранности Ш. чумана зависела вся последующая жизнь колдуна: бросив кузовок в огонь, можно было уничтожить и колдуна, который в этом случае скоропостижно умирал. Хозяева шев, вынужденные по ночам кормить их собственным телом или молоком и постоянно занимать какой-нибудь работой, стремились тайно раздать их людям. Считалось, что передать Ш. легче тем, кто нарушает нормы человеческого поведения (ругается, не молится, не крестится перед едой, утром не умывается и т.д.), и потому колдуны подбрасывали ее в питье или пищу в надежде, что человек забудет перекреститься перед едой, оставляли на пороге дома, на лестнице, ведущей в хлев, на перекрестке дорог, на кольях изгороди, возле ухабов, т.е. в таких местах, где человек мог споткнуться, стукнуться, опрокинуть повозку и непременно выругаться. По представлениям к.-з., Ш. могла перейти и от одного человека к другому при еде из одной миски, совместном мытье в бане, поцелуе, прощании перед смертью. По мнению удорских к. Ш. в виде ящерицы могла заползти в человека, неосторожно заснувшего на земле. К.-з. и к.-п. полагали также, что для женщин (в особенности, молодок, беременных и рожениц, старых дев) риск получить Ш. значительно выше, нежели для мужчин. В начале ХХ в. в некоторых районах (например, у печорских к.-з.) считалось, что редкая женщина не является носительницей Ш., поскольку обретает её сразу с замужеством, а мужчины, получив Ш., быстро умирают.

Согласно народным представлениям, проще предохраниться от приобретения Ш., нежели от неё избавиться. По к.-з. поверью, Ш. не в состоянии войти в человека, если присутствующие словесно отметили её присутствие, поэтому, увидев соринку, волос в тарелке, почувствовав его на языке, на губах, следовало сплюнуть и сказать: Тьпу, Ш. пырö "Тьфу, Ш. заходит". Принято было сдувать на улице пыль и волосинки с хлеба, при трапезе в чужом доме старались не только перекрестить, но и предварительно дунуть на пищу. С человеком, имеющим Ш., остерегались есть из одной миски, вместе ходить в баню, перед смертью ему в рот клали кусочек ладана.

Считалось, что проникнув с пищей, водой или по воздуху, Ш. поселялась в человеческом организме, передвигалась с места на место, "грызла" наиболее вкусные ткани, особо выделяя глазной белок, и со временем покрывалась шерстью. Вселением Ш. объяснялись многие хронические, сопровождающиеся удушьем, болями в области сердца, желудка, головы, заболевания. Однако главным проявлением ее присутствия считались периодически повторяющиеся истерические припадки, а также несвойственные ранее человеку поступки и разговоры, нередко — раздвоение сознания. Наблюдавшие эти припадки описывали, как женщина, считавшая себя доселе физически здоровой, начинает чувствовать головные боли, потерю аппетита, и внезапно под влиянием какого-либо ничтожного повода с ней происходит приступ эпилептического характера, она приходит в экстаз и отрывистым визгливым голосом пророчествует от имени сидящей в ней Ш. Присутствующие в это время могли узнать имя хозяина Ш., получить ответы на вопросы о своем будущем, о судьбе близких людей, о пропавших вещах и животных. Говорящей, по мнению к.-з., являлась Ш., полученная из головы ящерицы, если только в целях своей безопасности колдун не перевязывал ей язык конским волосом. Спровоцировать активность Ш. можно было неприятным запахом, кислой или горькой пищей, видом червяка, налима, чего-либо гнилого, или же наоборот — задобрив ее приятными разговорами, похвалами, обещаниями удовлетворить ее прихоти на еду. Способности одержимых Ш. к ясновидению и чревовещанию использовались в деревнях еще в годы войны, когда у женщины специально вызывали припадок и от "сидящего в ней духа" узнавали о судьбе солдат, воевавших вдали от дома и не подававших вестей.

Наблюдались случаи травестизма: женщины, ссылаясь на находящихся в них и называвших себя мужскими именами Ш. одевались в мужской костюм, начинали курить, пить, сквернословить, оказываться от выполнения женских работ. Описаны случаи, когда человек ощущал Ш. в виде вороны, петуха и и во время приступа имитировал поведение птицы (с легкостью прыгал в высоту, каркал, кукарекал).

Согласно народным представлениям, Ш. оставалась в человеке до конца его жизни и после его смерти обязательно переселялась в другого. Cредства традиционной медицины признавались малоэффективными и использовались в основном для облегчения состояния больного во время приступов. Чтобы предупредить удушье, владельцы Ш. перевязывали себе шею конским волосом или шелковой ниткой. Чтобы остановить передвижение Ш. по телу, знахарь обводил углем сучок на стене и больное место, затем приговаривал: "Как сучок, так и Ш. пусть на одном месте гниёт". Во время припадка больную накрывали шелковым платком или сажали на нее младенца, наделявшегося способностями укрощать нечистую силу. Но при этом считалось, что очень сильные знахари способны с помощью особых магических обрядов и специальных трав изгнать и затем уничтожить Ш.: неуязвимую для ножа, ее зашивали в кожаный мешочек и бросали в огонь, где она сгорала с сильным треском. В некоторых местах считалось, что Ш. можно изгнать в церкви. Носительницы Ш. должны были отстоять службу в белых холщовых сарафанах и чулках, сшитых, как для покойника иглой от себя и без узлов, и в необшитых платках из белого ситца в чёрный горошек, повязанных поверх распущенных волос двумя соседними концами.

Лит.: Лыткин, Гуляев 1970, Напольских 1998, Сидоров 1928, Налимов, Uotila 1989.