Кулöма

умерший человек

В момент наступления смерти единое человеческое существо как бы распадается на три составляющие: шой "тело, труп"; лов "душа-дыхание"; орт "душа-тень, двойник". Одновременно создается единый образ покойного-К. "умерший", объединяющий как представления о посмертном состоянии тела, так и о душах лов и орт.

Сведения о посмертной жизни отличаются некоторой двойственностью. С одной стороны, К., отождествляемый с душой умершего, совершает путешествие в отдаленный в географическом пространстве загробный мир, где включается в сообщество предков; с другой стороны, местом жительства К. считается могила, в которой похоронено тело-шой. В этом случае, мир предков как бы находится здесь же, на конкретном кладбище, где К. сразу же после погребения встречается с предками. Считается, что неясный шум этой встречи можно услышать, приложив ухо к могиле. Могила является местом ритуально оформленной связи живых родственников с К., однако К. может покидать ее и находиться в различных точках мира живых. Предполагается, что сверхъестественный мир, в котором живут и действуют умершие, входит в параметры географического пространства, при этом сохраняя невидимость и абсолютную непроницаемость для живых. Находясь в этом мире, К. обладает сверхъестественными качествами и является для живых духом-покровителем ("родитель"), или злым духом, если он умер неестественной смертью ("заложный покойник"). К заложным покойникам к.-з. и к.-п. причисляли умерших колдунов, ведьм, самоубийц, утопленников, опойц, умерших некрещеными детей. Их хоронили отдельно от "родителей", праведных К., погребенных на общем кладбище. Нечистые К. вредят людям, часто становятся упырями, мстят живым за что-либо, "родители" заступаются за живых, загоняя такого К. в болото. Считается , что душа заложного покойника остается на месте своей смерти и здесь является живым, "пугает". Также считается, что душа убитого остается на месте своей смерти и ожидает смерти своего убийцы, чтобы затем проводить его в преисподнюю. Эти души К. обозначаются в коми языке словами повзьöдчысь "пугающий" или гажтöм "нечистый". Заложные К. не могут перейти через водный рубеж, поэтому в некоторых регионах их хоронили за рекой, иногда на специальных кладбищах. У к-п. из числа нечистых К. выделяются ичетики — маленькие мохнатенькие человечки, духи утопленных матерями младенцев.

Связь с К. ("родителями") поддерживается посредством поминальных ритуалов, а также регулярных ритуальных призывов. Ритуально регламентированными считались обращения к К. в первой половине дня, как то утренний обряд преломления хлеба, а также поминальные трапезы на могиле. Обряд преломления хлеба заключался в том, что первый вынутый из печи хлеб посвящался К., рекомендовалось преломить его, прочитать молитву, пригласить К. словами: "Вошйö-сибöдчö муса К." "Придите-попробуйте дорогие К.", причем все К. данной семьи перечислялись поименно. После этого хлеб клали на специальную полочку под образами. Призывать К. во второй половине дня считались опасными, поэтому запрещалось поминать или произносить имя К., особенно к ночи. Страх нерегламентированного прихода К. объясняется, с одной стороны, свойством К. привлекать души живых на тот свет, а с другой стороны тем, что под видом К. может прийти злой дух. Выполнение живыми ритуальных регламентаций обеспечивало им помощь со стороны К. Считалось, что К. охраняет скотину, загоняет в ловушки дичь, в сети рыбу, помогает косить сено и т.п. Особенно актуальной признавалась помощь К. при земледельческих работах (См. Нянь). Прекращение ритуальных отправлений могло вызывать кару со стороны К., в результате которой заболевал человек или домашние животные. Для того, чтобы выяснить, кто из К. стал причиной болезни, к-п. применяли гадание чер öшван "подвешивание топора". Выяснив таким образом имя К., устраивали ему жертвоприношение или поминальный обед. Следует отметить также контакты между живыми и К., происходящие по обоюдному договору. В этом случае, еще при жизни люди договариваются друг с другом о том, что тот, кто умрет раньше, явится живому в сновидении или еще каким- то образом и расскажет о загробной жизни. Человек накануне своей смерти может обещать помощь живому родственнику в каком-либо затруднительном деле и явиться как К. на призыв. Живые могут посетить тот свет и встретиться с К. родственниками в сновидении. При этом сновидцу следует соблюдать ряд рекомендаций: нельзя есть пищу, которую предлагают К., нельзя целовать К., пожимать им руки и т.п.

По своим качествам К. принадлежит к категории духов. Он невидим, способен являться в различных зооморфных образах, обладает особого рода телесностью. К. сохраняет за гробом физические особенности, отличавшие его при жизни. Телесные недостатки также сохраняются и за гробом. В.П. Налимов пишет, что некий старик не решался поминать своего сына в лесу, т.к. при жизни у сына были парализованы ноги. К. способен уставать, помогая живым, нуждается в пище, поэтому с момента смерти между К. и живыми родственниками устанавливаются своего рода догоконвенциональные отношения, в соответствии с которыми живые как бы обязуются совершать поминальные тризны, фактически — кормления усопшего, в ответ на которые предполагается помощь со стороны последнего. Считается, что К. употребляет в качестве пищи ру "пар" от кушаний, съедаемых живыми. К. обладает тяжестью. Тяжесть загробного тела находится в зависимости от совершенных при жизни грехов. В силу этого грешные К. не в состоянии справиться с мытарством переправы и под тяжестью грехов тонут в реке, отделяющей мир предков, в то время как праведные К. легко переходят рубеж (См. Мöдар югыд). Тяжесть К. может быть обусловлена и состоянием особой нечистоты смерти. К примеру, к едущему на лошади, запряженной в сани, крестьянину прямо в сани стали садиться умершие родственники. Лошадь изнемогала от их тяжести, и только вмешательство колдуна помогло от них избавиться. Телесность К. выражается и в том, что призванный в ритуально нерегламентированное время К. муж может вступить в половую связь с женой, К.-мать может прийти ночью и покормить грудью своего ребенка.

Конкретный образ К. зависит от места контакта: в сновидении К. является в своем прижизненном, человеческом облике, тогда как в реальности он может предстать в облике птицы или мелкого животного. По сведениям П.А. Сорокина "родитель" является в облике кошки, "недобрая душа", т.е. заложный покойник — в облике ящерицы. Ср. в ящериц превращается чудь, погибшее в результате самопогребения (нечистой смертью) первое поколение предков (См. Чудь). Предпочтительным образом для умерших нечистой смертью считается собака, в известных текстах сновидений о загробном мире подчеркивается местонахождение такого К. в собачьей конуре, а не за столом с "родителями". В облике пестрой собаки, лисы возвращаются домой проклятые и похищенные нечистой силой люди. По сведениям Н. Заварина грешные К., особенно умершие колдуны могут оборачиваться вороном, ласточкой, волком. В народных толкованиях сновидений корова и лошадь считаются образами "родителей". Порода птицы, как воплощения К. как будто не имеет значения. В поминальной обрядности предусматриваются особые кормления птиц, для которых прямо на могилах поминаемых К. рассыпают зерно или же кладут зерно в специальные кормушки над могилой. У ижемских к.-з. в намогильном памятнике делается специальное отверстие для души-птицы. По представлениям летских к.-з. после погребения душа К. в виде птицы прилетает в прежний дом, где для нее ставят тарелку с зерном. С другой стороны, имеют место и некоторые конкретные орнитоморфные персонификации К. Так, у к-п. во время праздника "встречи" трясогузок под птицами, прилетавшими с юга на родину подразумевались предки. В похоронной обрядности начала века остатки намогильной поминальной трапезы отдавали собакам и воронам, при этом предполагалось, что пища таким образом попадает непосредственно к К. Связь образа птицы с представлениями о душе К. подразумевает исходящую от птицы инфернальную опасность. Ср. представление о лесной птице, прилет которой в деревню предвещает несчастье. Ср. также поверье: "Если будешь считать стаю птиц при их полете, они могут унести твой ум".

Непосредственную связь с миром живых поддерживали ближайшие по времени смерти К.-родственники. Их помнили поименно и регулярно поминали. Более далекие по времени смерти К. как бы исчезали из памяти живых и автоматически исключались из контекста поминальных ритуалов. Не поминаемые К. считались опасными, причем опасность К. возрастала в зависимости от степени его древности: чем древнее К., тем он опаснее, тем выше его могущество. Наивысшей степенью опасности и могущества, а значит и сакральным авторитетом, наделялись наиболее древние из К. — чудь. Чтобы обезопасить себя от воздействия не поминаемых К., их вместе с нечистыми К. поминали в Семицкую субботу.

Лит.: Налимов 1907. Сорокин 1911, Грибова, 1975, Сидоров 1928, Смирнов 1881.