Дзебöм

погребение, похороны

Погребальный ритуал к., представляет собой один из наиболее сложных ритуальных комплексов, формирующийся на основе магических действий, вещественных атрибутов, пищи, словесных текстов, и связанный с целым комплексом общественных отношений, обрядов и верований. Ритуал Д., как правило подразделяется на три этапа: 1) подготовка к смерти, 2) действия, направленные на подготовку покойника в дорогу, 3) непосредствено похороны.

Существовало множество примет, указывающих на приближение смерти: сны, видения, некие странные явления, трактуемые как знаки. Сюжеты снов о встрече с покойником, который приглашал живого к себе или звал за собой, трактовались вполне ясно: если приглашаемый отказывался от приглашения — обходился тяжёлой болезнью, если соглашался — заканчивалось смертью. Потеря зуба во сне указывала на смерть родственника. Убийство сновидцем кого-либо во сне, предвещало смерть "убитого" в реальности, убийство зверя или крупной рыбы предвещало смерть кого-либо из родственников. Строительство дома, лодки, так же как их разваливание во сне говорили о смерти.

Знаками неминуемой смерти у к.-з. считались появление ипостасей души орт, урöс в человеческом (животном) облике перед самим человеком или его родственниками. Орт мог подать знак и каким-либо иным способом. Так, в некоторых случаях, по сообщению информаторов, беспричинно переворачивались на грядках печи хлебная доска, хлебная лопата, на полу — топор, падали чашки со стола, короб с полки, сами по себе трескались зеркала, стёкла на окнах, стаканы. Треск матицы предвещал смерть хозяина. До сих пор сохраняются поверья о том, что орт щиплет родственников, у которых на руках (ногах) появляются парные синяки орт чепöль "щипок орта" — сколько пар щипков, столько и умерших будет. О смерти близкого говорило и непроизвольное прикусывание щеки до крови, появление в доме большого количества тараканов, черезмерно большой урожай чего-либо: картошки, лука, неожиданное везение на рыбалке или охоте. На Удоре и верхней Вычегде говорили: "Левая пятка чешется: придётся могилу (дорогу на кладбище) топтать". Некоторые знаки, и в современной медицине являющиеся диагностическими, "читались" на теле безнадёжно больного: трещины на мочках ушей, западение ноздрей, синие корешки ногтей и др. Смерть могли также предвещать и результаты различных гаданий, приуроченных к календарным праздникам. (См. Гадайтчöм.)

Среди к.-з. и к.-п. наиболее тщательно готовились к смерти староверы, заранее запасавшиеся гробами, крестами, которые хранились на чердаке. Но и нестароверы, как правило, пожилые люди, заранее готовили себе материал на гроб и крест, кулан паськöм (погребальную одежду), или, по крайней мере, указывали родственникам заранее, во что их следовало одеть. Часто ещё при жизни человек называл тех, кого следует пригласить обмывать, делать гроб, копать могилу, указывал, кому что следует подарить из его вещей. В конце XIX — нач. XX вв. и мужская и женская погребальная одежда изготавливалась из белого холста и шилась обратным швом, без узлов. При шитье старались обходиться без ножниц и ножа. Во многих районах использовали саван. На ноги надевали коты (кожаную невысокую обувь). С 1930-х гг. мужчин стали хоронить в пиджаках, погребальная одежда стала преимущественно тёмного цвета. Старые женщины на Удоре, верхней Вычегде, Ижме раздают большую часть своих платков "на помин", считая, что чем больше раздарят, тем легче будет помирать, и тем легче будет попасть на тот свет. Считалось, что без совершения обрядовых действий душа не может освободиться от тела: "Уфнад ловтö он ысты" "Фуканьем душу не отошлёшь", поэтому для облегчения лов петöм "исхода души" открывали печные заслонки, окна, двери, приподнимали тесины или охлупни на крыше. Перед исходом души умирающему давали выпить воды и прощались с ним. В некоторых местах чашку с водой ставили на печку или у изголовья умирающего, чтобы душа после смерти могла умыться. В противном случае душа умершего приходила после смерти во сне к родственникам и просила напоить или жаловалась на жажду. Считалось, что особенно тяжело помирают носители шева и колдуны, которым нужно перед смертью не только освободиться от грехов, но и отдать кому-нибудь шеву или нимкыв (заговор). По отношению к такому человеку совершались особые обряды, колдун исповедался перед принесённой из леса с корнями ёлочкой (См. Коз.), ему разрезали гасник (подвязку на штанах), его били наотмашь левой рукой, его должны были простить перед смертью сорок человек, и т.д.

Сразу после смерти человека в доме завешивают зеркала, окна, самовары, иконы, все предметы, которые имеют блестящие поверхности, "чтобы в них не остались глаза покойного". Обмывают покойника соседи: мужчины — мужчину, женщины — женщину. Обмывальщиков должно быть нечётное количество. Родственникам, особенно прямым, тем более родителей, нельзя обмывать, но допускается обмывание супруга. Для обмывания покойника кладут на половик. Обливают левой рукой из берестяной посуды вв. кимльöс кивыв, вв. скр. лл. ки гуг, иж. уд. ки пуджинь "вывернутой рукой от себя". Начинают мыть с головы, лица в сторону ног. Шуй майтöг (вв., уд., вым., иж.) "трупное мыло" затем в некоторых местах бросают с крыльца через левое плечо, в некоторых местах закапывают, поскольку с помощью этого мыла колдуны могут навести порчу на членов семьи умершего. На Выми мыло отдавали обмывальщикам. Шуй майтöг считается в некоторых удорских, ижемских, верхневычегодских сёлах средством, успокаивающим драчливого человека, если подсунуть ему незаметно во время мытья, а в иных удорских и верхневычегодских сёлах полагают, что шуй майтöг — хорошее средство для лечения шуй лы (костных мозолей, букв. мёртвая кость) и болезней ревматического характера. Кольские к.-з. лечили с его помощью син чегöм (зимнюю слепоту, букв. ломание глаз). Удорские к.-з. считали, что дымом от обмылка, брошенного на каменку, можно вылечить испорченного. Особенно эффективно мыло в том случае, если его использует тёзка умершего. До изготовления гроба умершего укладывают на лавку ногами к образам, подстелив холст (простыню). У изголовья ставили свечку, воткнутую в ломоть хлеба или в выпечку, рядом стоял стакан с чаем, накрытый надломленной шанежкой. После того, как укладывали покойного, пели "Святый боже..."

Гроб и крест делают дальние родственники и соседи из еловых или сосновых досок. На Удоре в прошлом делали отверстие на уровне лица, чтобы покойнику было светло, позже стали очерчивать окошечко ножом. На верхней Вашке очерчивали изнутри справа. По данным А.С. Сидорова, отверстие в крышке гроба раньше было распространено и среди других к.-з. и к.-п. В литературе широко известен материал и о долблёных гробах. При изготовлении гроба следят, чтобы под ним не пробегали животные и дети: "покойник с собой уведёт", чтобы колдуны не брали щепок от гроба. Если гроб получается больше по размеру, кто-то из родственников умрёт: "покойник рядом место готовит". Гроб шире — умрёт мужчина, гроб длиннее — женщина. Одежду, в которой человек умер, мочалку, половик, на котором обмывали, сжигают вместе со стружками от гроба или кидают в могилу под гроб, следя, чтобы ничего не попало в руки злоумышленников. При сжигании смотрят, в какую сторону идёт дым: оттуда и следует ждать нового покойника. У верхневычегодцев над этим костром грели руки обмывальщики и изготовители гроба, "иначе у них будут постоянно мёрзнуть руки". Вымские и печорские к.-з. зимой выносили мусор от покойника на реку, а весной с началом ледохода выходили на берег провожать с причитаниями. Крест приставляют к углу дома со стороны крыльца. Занеся в дом готовый гроб, его днище устилают берёзовыми вениками (целыми или разрубленными) или листьями от нечётного числа веников: иж. вв. — 7 пар + 1, вв. скр. уд. — 5 пар + 1, уд. — 1 пара + 1. На веники настилают холст и простыню. Под голову умершего кладут подушку: рассыпанные веники, завёрнутые в холстину. Умершему не завязывают подвязок на ногах, пояса, верёвочки от нательного креста, "чтобы покойному пути не перекрывать". В правую руку вкладывают носовой платок, на голову кладут венец. Раньше вместо венца и носового платка были полотенца. На грудь кладут образок. Мастеровым людям раньше клали инструменты, широко был среди к.-з. распространён обычай класть в гроб еду, питьё, вино, посуду. Поскольку считалось, что умерший сохраняет на том свете свои недостатки, хромому клали палку, плохо видящему — очки и т.д. Детям часто клали игрушки. Как правило, в гроб запрещали класть металлические украшения, а также металлические нательные крестики. При укладывании в гроб, дом и гроб окуривают ладаном, при его отсутствии можжевельником. В красном углу вешают длинное полотенце, чтобы достало, если перевоз (к. вуджанiн) через Сир биа ю "реку смоляного огня" широкий. Полотенце называют лов чышкöд "души утиральник". В с. Помоздино вв. к.-з. полотенце, которым вытирали покойного, вешают в красный угол. В полотенце втыкают иголку с катушкой белых ниток.

В доме покойник находится три световых дня, за которые все родственники должны с ним проститься. Прощаться с пустыми руками не приходят, приносят с собой съестное: в основном, — выпечку, рыбу, мясо. По ночам с покойником должны сидеть родственники. В течение трёх дней покойного оплакивают женщины-родственницы. Плакальщиц специально не приглашали: если были профессиональные плакальщицы, они приходили сами, но только к тем, кого считали нужным оплакать. Во многих сёлах с первого дня приглашались люди, читающие молитвы. На верхней Вычегде в с. Усть-Нем читающий (лыддисись) читал "Акафист", "Молитву об усопших" до 12-ти часов дня. В это время у изголовья покойника ставили на маленький столик чай и горячую шанежку. Родные стояли у изголовья лицом на восток и время от времени подавали читающему чашку с водой. После того, как покойника отчитывали и отпевали, читающий говорил : "Проститесь". Все целовали лоб умершего и образок и усаживались за последнюю еду (к. бöръя сёян). Чтецу под книгу клали платок, полотенце или материал на платье, по возможности давали и деньги, хотя сам чтец не просил ничего.

В последний день, когда покойник находился дома, дальние родственники-мужчины с утра шли рыть могилу: зимой раньше, летом позже. Прямым родственникам нельзя было копать, особенно своим родителям. У печорских, удорских, верхневычегодских к.-з. считалось, что рытьё могилы снимает семь грехов. Верхневычегодские к.-з. из с. Вольдино считали, что у человека на том свете в доме будет столько окон, сколько он за свою жизнь выкопал могил. Существовали многочисленные поверья, связанные с могилой. Так, у верхневычегодских к.-з. не принято было во время рытья могилы горевать или выражать печаль, обычно даже подшучивали друг над другом, над покойником, вспоминали забавные истории из его жизни. Считалось, что такое поведение могильщиков поможет покойному "покинуть мир беспечально". У к.-з. полагалось с могилы подниматься с той же стороны, с которой спустился, чтобы не оставить "след", иначе покойник "утащит за собой". Если уронил в могилу что-либо из одежды (шапку, рукавицы), нельзя надевать на себя сразу (тем более в могиле), следует спуститься, кинуть предмет на край ямы, подняться самому и только после этого надеть на себя. После того, как яма готова, в некоторых случаях мужчины ждали покойника у могилы, распивали за помин бутылку, поминая покойника добрым словом. Приглашать (к. вошйеднi) умершего в этот момент считалось верхом неприличия: считалось, что он в это время прощался с родными дома. В других местах могильщики сами шли за покойником. Если готовая могила оставалась без присмотра, нужно было обязательно в ней оставить вуджöр (тень-оберег), чтобы не заняли нечистые: топор или лопату — в углу, доски крест-накрест сверху. Во многих сёлах дно могилы устилали еловым лапником.

Выносили покойника ближе к полудню, чтобы успеть похоронить за световой день. Перед выносом оплакивали, обходили гроб по ходу солнца, затем выносили крышку гроба и покойного — ногами вперёд. На улице внутри ограды ставили гроб на два табурета (два чурбака) ногами на юго-запад (на восток, юг) или вдоль дороги, лицом в противоположную сторону от кладбища. После выноса верхневычегодские и печорские к.-з. закрывали двери в дом, при этом смотрели, чтобы никто (в особенности люди, слывущие колдунами) не остался в доме. У удорских к.-з. трижды открывали и закрывали двери со словами: "бöр косав "вернись-ка обратно". В некоторых местах трижды обносили гробом комнату. Вымские, сысольские, нижневычегодские к.-з. выносили гроб через взвоз (бревенчатый настил, по которому поднимали в сарай сено). Для того, чтобы обезопасить себя, родственников и исключить новые смерти, у к.-з. существовало множество магических приёмов: дотронуться до левой пятки покойника или погладить его подошвы, посидеть на месте, где стоял гроб, сразу после того, как его подняли для выноса, пробежать перед (под) гробом во время его выноса. Хотя в последнем случае верхневычегодцы могли обвинить в попытке украсть душу, а печорские полагали, что такого человека будет преследовать орт покойного. Чтобы этого не случилось, следовало тут же пройти обратно, заглянуть в печную трубу или натереть грудь этого человека песком, взятым по пути с кладбища.

В ряде мест прямо в доме или возле дома некоторым из провожающих отдают "подарки" или "посылки": одежду, вещи покойного, полотенца и т.д. Вещи подают через гроб обеими руками со словами: "Именем Христа имярекову долю возьми на помин, носи и до смерти вспоминай покойного". Проститься с покойником приходят многие (не пускают только беременных женщин), но провожают не все: старые, немощные, а также те, кого попросили готовить поминальную трапезу, проводив до калитки, остаются за оградой, многие провожают до конца села. Родственники и те, кто может ходить, идут до кладбища, располагающегося чаще всего за рекой или ручьём в 2-3-х км. Плакальщицы садятся в сани с гробом и причитают до самого кладбища. Никому не разрешают обгонять процессию или переходить дорогу, люди постарше часто осаживают детей, даже если они чуть-чуть поравняются с санями, традиционным видом транспорта для перевозки покойников.

Дойдя до места, "покупали" могилу, кидая в неё медные монеты, гроб ставили на поперечины над могилой, слева приставляли крышку, справа подходили прощаться. Повсеместно был распространён обычай окуривания могилы ладаном, смолой-живицей и можжевельником, которые разжигали на плошке и которым, начиная с головы, крестили несколько раз могилу. На Выми нередко в могиле разводили костёр. Прощаясь шли по ходу солнца, со стороны ног. Каждый прикладывал руку на грудь покойного, целовал в лоб и произносил: "Прости-благослови, шонъян (покойный, букв. "теплящийся")". Простившись оплакивали в последний раз. Юр (распорядитель, руководитель обряда, букв. "голова"), накрыв лицо покойного полотном, забирал медную иконку с груди покойного, сыпал крест-накрест землю на грудь, гроб закрывали и опускали на двух холстинах (полотенцах, половиках). Под ногами холст подавали справа, под головой — слева. Вытаскивали с той же стороны, откуда подавали. Холсты отдавали своим людям или многодетным, неимущим целиком, не разрезая: "иначе покойный не сможет перебраться через Сир ю". На гроб настилали бересту (непременный атрибут этой части обряда) или оборачивали берестой. Часто над гробом делали йирк (потолок) из досок, после чего каждый из присутствующих бросал горсть земли в могилу. В ногах ставили крест. На Печоре, Удоре нередко делали также надгробные срубные сооружения. Затем трижды обходили по ходу солнца могилу с пением: "Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас..." Завершив третий круг, раскладывали принесённые с собой водку и закуски на могиле. Юр, стоя с левой стороны, через могилу подавал каждому стопку водки со словами: "Казьтышт шонъянсö" "Помяни покойного". В некоторых сёлах поминать на могиле было не принято, приглашали домой.

Возвращаясь с кладбища принимали ряд предохранительных мер: родственники должны были уйти последними, только после того, как обойдут других умерших родственников и оставят на их могилах часть принесённой еды, уходя они отбивали три земных поклона, повернувшись лицом к могилам. Во многих сёлах за пределами кладбища все участники Д. вытирали ноги об землю, как бы очищая от грязи, при этом стояли спиной к кладбищу и старались не оборачиваться назад. В течение трёх дней после похорон во многих сёлах принято было окуривать могилы.

Безродных, чужих хоронили обществом: "никого, говорят, ещё не сушили". Заложных покойников (умерших неестественной смертью, см. Кулöма.), к которым относились и колдуны, хоронили с дополнительными предосторожностями. Умершего колдуна не обмывали. Сразу после смерти на грудь ему бросали несколько комков земли, поскольку считалось, что умерший колдун слышит и понимает всё, что творится вокруг до тех пор, пока на грудь не попадёт земля. Чаще всего колдуна хоронили на следующий же день, а всю ночь над ним читали Псалтырь. Родные на ночь уходили, поскольку умерший колдун мог по ночам вставать, преследуя нарушителей его предсмертных предписаний и тех, кто взялся его хоронить. Колдуна следовало хоронить лицом вниз, воткнув ему в задницу осиновый или ольховый кол, завязав пальцы ног и рук льняными очёсами. В иных случаях завязывали безымянный палец, отрезали голову, оковывали гроб железом или вовсе сжигали вместе с избой. Заложных, но не колдунов, хоронили отдельно, за пределами сельского кладбища, в глухом лесу, чтобы до них не долетали звуки церковного колокола. Таких покойников провожали только родственники. Их не поминали, поскольку считалось, что при звуках колокола или поминовении они глубже уходят в землю. Самоубийцы не относились к родителям, помогающим живым и после смерти. Некрещённых детей вымские и вычегодские к.-з. часто "подхоранивали" к кому-либо из ранее умерших родственников: хоронили в той же могиле, но немного выше.

Лит.: Семёнов 1985, Сидоров 1928, Терюков 1979, ПМА.

Дзебöм

Дзидзи

Дзодзув

Дзуздя

Дорччысь

Дöра

Дуль