легенды и предания

Героями коми преданий являются силачи и колдуны, каждый из которых связывается с определённым местом: селом, урочищем, группой деревень (кустом) или бассейном реки. Предания о туне Шыпича были известны только в окрестностях Сыктывкара, о Тювö — на Вишере, о Тунныръяке в верховьях Вычегды и Печоры, о Дарук Паш — на Печоре, о туне Кöртайка — в Корткеросе, о Меляйке в д.Мелентьево на Удоре, о силаче Кöмтöм Мартын (Босой Мартын) — на Ижме, о туне Кыска — на Печоре, о Пере-богатыре — у коми-пермяков и южных коми-зырян и т.д.

Почти в каждом селе рассказывают о своих силачах, от которых отсчитывают родословные наиболее сильных родов. Однако часто встречаются предания о том, что тот или иной силач не оставил потомства, потому что не нашёл женщины, равной себе, а обзаводиться слабосильным потомством не захотел, как Босой Мартын. Он прославился тем, что поднимал в гору воз, неподъёмный для коня, в одиночку перетаскивал гружёные барки и зимой и летом ходил босой. Односельчане подшучивая над ним останавливали и заговаривали с ним на льду: за время беседы Мартын погружался в тающий лёд по колено. Йиркап, нашедший своё дерево (ас пу), сделал из него лыжу и стал самым быстрым охотником: в погоне за чудесным оленем он добежал до Урала и вернулся на родную Вымь с такой скоростью, что хлеб за пазухой, выпеченный матерью утром, ещё не успел остыть. Пера бегал на лыжах, обгоняя тройку лошадей, и за один раз приносил до семи лосей, нанизанных на копье. Нередко подчёркивали большой аппетит героев: Тунныръяк, придя в гости, требовал на съедение целую корову. Юрка съедал телёнка или барана за один раз. Отмечая необыкновенную выносливость и силу героев, скорость передвижения на лыжах, меткость стрельбы и удачливость на промысле, т.е. качества прежде всего необходимые охотнику, коми часто связывали их с магической, колдовской силой. Хотя далеко не всех колдунов считали богатырями, всё же многие сюжеты о магическом состязании связаны с состязаниями в физической силе. Коми тунам (колдунам, хозяевам мест) приписывали такие способности, как умение заговаривать деревья, огонь и воду, ходить под водой (Шыпича, Кöртайка, Тунныръяк, Тювö), вызывать дожди и наводнения (Мелейка, Кыска), перекидывать людей, дома, вещи на большие расстояния (Педöр öлексан, Петыр Епим, Сёськаса старик).

Наиболее распространены сюжеты о состязаниях колдунов на берегу реки, на охоте и после смерти одного из соперников. Сюжеты в большинстве достаточно просты и, в общих чертах, похожи. Тун варит пиво на берегу, проплывающий мимо другой останавливает пивоварение: “сусло — стой”, тун-пивовар останавливает лодку: “если сусло — стой, то и лодка — стой”. Сюжет о споре двух тунов на охоте, кто из них добычливее или могущественнее, популярен в быличках про колдунов. Существует лишь небольшое различие: в быличках наказание более лёгкое и чаще всего связано с помрачением рассудка одного из охотников, а в преданиях туны обращаются к стихиям и чаще всего их спор завершается смертельным исходом. Так, в предании о Пеляйке и Вежайке, Вежайка оскорбляет Пеляйку словами о том, что он никудышный охотник, и поэтому будет возвращаться из леса без добычи; Пеляйка говорит, что он не выйдет из избушки, но вернётся домой с большей добычей; Вежайка с товарищами пытаются зарубить Пеляйку топорами, но застывают с поднятыми руками на всю ночь; Пеляйка вызывает ливень, который льёт несколько дней кряду и переходит в наводнение; Вежайка с товарищами сначала поднимаются на крышу избушки, затем на высокое дерево и начинают просить прощения. Прощённый Пеляйкой, Вежайка вызывает его на новое состязание, выпив стакан заговоренной воды, говорит, что Пеляйка после этого не сможет выйти из избушки. Не найдя дверей, Пеляйка выпивает такой же стакан воды, сказав, что Вежайка помрёт после этого; Вежайка умирает.

К преданиям о колдунах примыкают легенды о Стефане Пермском и его борьбе с языческими жрецами (тун, пам). По фольклорным материалам П.Г. Доронина, Стефан Пермский связан с убийством шести тунов. Причём убийство чаще всего описывается как состязание двух тунов, победителем из которого выходит Стефан, как магически более сильный. Методы борьбы Стефана с противниками сугубо колдовские: заклятия на воду, поджигание дома колдуна веником, которым тот парился, стрельба по туну особым способом

Предания, как и легенды, часто объясняют происхождение названий мест, появления каких-либо обычаев, нередко легендарные формы придаются этиологическим мифам: например, о том, что прежде рябчик был огромным, но, шумно взлетев, напугал коня Ильи Великого (Стефана Пермского), который упал и проклял птицу, отчего тот стал величиной со свой зоб. Нередко встречаются исторические предания, заимствованные образы которых приобретают местные черты. Так, встречаются традиционные рассказы о Пугачёве, колдуне и разбойнике, который якобы плавал по Печоре или Оби и грабил суда. Как и коми колдуны, он был неуязвим для пуль, поэтому его удалось убить лишь после того, как в него выстрелили из двенадцати пушек, вложенных в берёзовые футляры.

Проблеме чуди и преданиям о них посвящена большая литература. Интерпретация народных преданий о чуди далеко не однозначна. Многие образы, реалии преданий о чуди находят отражение в несказочной прозе разных народов, в фольклоре которых чудь не фигурирует. Так, в фольклоре многих народов имеется мотив “перебрасывание топора”, но только в коми-пермяцком фольклоре орудиями труда перебрасываются чудские богатыри, этого нет в традициях других народов, в том числе и у коми-зырян.

Понятию чудь каждый народ придает свой смысл. Саами чудью называют некий враждебный народ, ненцы — какие-то мифические существа, предсказывающие смерть того или иного человека, как коми-зырянские урöс (А.Сидоров). Коми-пермяки, кроме чуди-великанов и чуди-язычников, различают еще чудов, легендарный народ маленького роста: “чудские-то были один народ, а чуды — другой ... чуды-то ведь мелкие люди”, “чуды, говорят, как люди, только черноволосые и с поросячьими ногами”. Как обычные люди, они едят, пьют, парятся в банях, веселятся, женятся, держат скот, ездят на лошадях. В то же время они невидимы, всячески вредят людям, и от их присутствия можно избавиться только о помощью молитвы и креста. Таким образом, чуды коми-пермяков взяли на себя функции различных мифологических существ: банников, овинников, домовых; их даже дифференцируют по месту их обитания: баня-чуд, овин-чуд и т. п. Иногда они характеризуются как чисто сказочные персонажи. В сказках-анекдотах, широко распространен сюжет о глупых пошехонцах, которые во время жатвы принимают серп за червя и топят его. Так же поступают с серпом чуды. Чуды коми-пермяцких легенд — собирательный образ, в котором воплотились свойства многих персонажей, известных в фольклоре и других народов, но в других жанрах, под другими именами и действующими лицами.

Происхождение слов “чудь” и “чуд” общее, несмотря на различие их содержания. Так, на Севере широко бытовал святочный обряд “топтание чудей”, который совершался одинаково у русских, коми-зырян и коми-пермяков. Но названия персонажей, духов, которых “топтали” и “загоняли в прорубь”, совершенно различны: у коми-пермяков они назывались чуд, у усть-цилемских русских — шиш, у коми-зырян — вежа-пуляк, вежа-войя, кутюкок, кутюр, кутьтя-войса, куття-даддя, куття-пиян, шы-пуляк, но никогда не смешивают этот образ с чудью.Сюжеты преданий о чуди имеют явно ареальную, территориальную ориентацию. В одних районах преобладают одни сюжеты, в других — другие. Если обозначить на карте современной этнической территории коми районы бытования коми-зырянских преданий о чуди, то их сюжеты расположатся на ней в определенной системе. И система эта продиктована историей формирования народа, его этнической территории. Так, в центре расселения древних коми (перми вычегодской) — на Выми, нижней Вычегде, средней Сысоле — преобладают рассказы о чуди, которая “сама себя погребла”. На окраинах древнепермской земли — на Вашке, Вишере, верхней Вычегде, примерно до с.Пезмог также бытуют предания о самопогребенной чуди, но преобладают сюжеты о чуди, убегающей от проповедников христианства. На Мезени и средней Вычегде, где-то в районе Сторожевска зафиксированы очень редкие для коми фольклора сюжеты на тему о воинственной чуди. И, наконец, на территориях позднейшего расселения коми в народной прозе доминируют представления о чуди, обладающей сверхъестественными свойствами или разбойничьей чуди.

Герои преданий о чуди, которая “сама себя погребла”, живут в землянках, крыша которых держится на четырех столбах. Коми рассказчики никогда не называют чудь другим народом, но отмечают, что это население, жившее до христианизации. Не желая принимать новой веры, они сваливают подпорки и обрушивают на себя крышу, погребая себя со всем имуществом и хозяйством. Те, кто принял христианскую веру, остались и живут поныне. В подтверждение своих слов информаторы обычно ссылаются на ямы, которые будто бы остались на месте их жилищ. При археологических раскопках такие ямы, как правило, действительно оказываются древними могильниками. К подобным находкам население проявляет благоговейное внимание. События, описываемые в преданиях о самопогребении чуди, обычно относят к стародавним временам. Одной из противоборствующих сторон в них выступает Стефан Пермский, первокреститель перми вычегодской, другая сторона представлена — чудью, т.е. события соотносятся с ХIV-ХV вв.

Предания о чуди “убегающей” типичны для Удоры и Вишеры. Чудь сопротивляется, но вынуждена уйти на новое место. Характерные для данной темы тексты были записаны в селе Чернутьево. По ним выходит, что оно некогда было чуть ли не центром чуди: “Там когда-то был главный город чуди”. В предании воспроизводится и плач чуди, в котором описываются урожайные земли и крупнозернистый хлеб, растущий на покидаемой родине. В деревнях по Вишере и Нившере также основным мотивом преданий является бегство чуди. Для того, чтобы преградить дорогу Стефану Пермскому и его сподвижникам, вишерцы перегородили реку камнями, на высоком берегу устроили сторожевой пост, соорудили большой костер, чтобы дать предупредительный сигнал о приближении противника. И когда Стефан прибыл, часть чуди закопалась в ямах, а большая часть ушла на север. В доказательство того, что чудь действительно бежала по этим местам, жители часто ссылаются на местные топонимы, которые якобы объясняют обстоятельства этого бегства. Названия некоторых рек, болот, озер, урочищ как на Вишере, так и на Удоре местные жители часто связывают с поспешным бегством безымянной чудинки, которая теряла свои вещи, одежду или погибла в этих местах. На Вычегде в районе с.Пезмог указывают на дорогу Важ йöз туй (Дорога древних людей), по которой из Позмога в сторону Важкурьи якобы ушли какие-то древние люди.

Только на восточной и западной окраинах расселения древних пермян, т. е. на Вычегде в районе Сторожевска (ср. сторожевой пост, сторожевой город) и на нижней Мезени (относительно этнической территории коми) в районе села Большая Пысса, зафиксированы предання о чуди “воинственной”. В удорском предании говорится о том, что первопоселенец деревни Патраково застал здесь местное население — чудь. Они решили изгнать пришельца, но это им не удалось: Патрак с помощью самострела уничтожил всю чудь и сам поселился на их месте. В верхневычегодском предании чудь также изображена воинственной, но сюжет разработан своеобразно: две группы чуди воюют друг с другом, а трупы сбрасывают в озеро, которое так и называется - Шойна ты (Кладбище-озеро). В коми фольклорной традиции эти предания довольно редкие, в них под чудью подразумевается какой-то иной народ, докоми население края. Вполне возможно, что в этих преданиях сохранились отголоски, смутные сведения об аборигенах края. По археологическим данным, район Сторожевска был заселен уже в Х — ХШ вв., и эта культура была близка культуре перми вычегодской.

В течение XVI — XVII вв. коми расселяются на Мезени, Вычегде (верховья), Ижме и верховьях Печоры. Вместе с переселенцами перемещались на восток и северо-восток и их предания. Но в это время затухает активная жизнь преданий о чуди, они утрачивают связи с историческими реалиями и прототипами, происходит переосмыслепие образа чуди. Яркой иллюстрацией к этому является наложение в печорском предании “Федор Тирон” образа богатыря Педöр Кирона на образ Стефана Пермского, в корне отличающийся от Педöр Кирона вычегодских эпических песен. Федор Тирон как миссионер крестит печорских коми; наказывает их розгами за поклонение идолам, употребление в пищу конины, но если Стефану Пермскому противостоит чудь, то здесь о чуди и речи нет.

В местах новых поселений коми трансформация преданий о чуди проявилась наиболее ярко. На средней Вычегде получили развитие рассказы о заколдованных ямах с золотом чуди: издающих подземный гул, когда проходишь по ним, и светящихся по ночам, чтобы завладеть этими кладами, надо пригласить знахаря, у которого еще целы зубы т. д. Эти пегенды непосредственно развивают тему о самопогребении чуди. На верхней Вычегде чудь изображается шайкой разбойников, разъезжающих на лодке и грабящих купцов. Этой чудью руководит герой уже с определенным именем. В одном из преданий чудью-разбойниками верховодит герой верхне-вычегодского эпоса Тунныръяк. После них остаются заговоренные клады. По сведениям В. П. Лыткина, до схороненных чудских кладов есть немало охотников и на Печоре.

На Ижме слово “чуйд” стало осмысливается как “пугало” и как “пугливый”. Именно этой чуди придавал мифологическое значение А. Сидоров. На Ижме в роли пугала часто выступает урес, призрак, который пугает (чуйдалэ): показываясь человеку, извещает его о смерти кого-либо из близких. По данным А. Сидорова, аналогична функция чудов колвинских ненцев: перед перепуганным самоедином чуд загибает на поднятой своей руке пять пальцев; вернувшись домой, ненец обнаруживает пять умерших членов своей семьи.

(По кн.: Рочев Ю.Г. 1985. Национальная специфика коми преданий о чуди // Серия препринтов Научные доклады, КФАН СССР. — Вып. 124. — Сыктывкар. — 28 с.)

В отличие от трактовки чуди, как народа исторического (чудь-инородцы, чудь-предки, чудь-язычники), или образов исторических преданий и быличных образов, П.Ф. Лимеров рассматривает чудь в основном с мифологической точки зрения: чудь как мифологические до-люди или пред-люди (ср. эпоха богов — полубогов — героев — людей), чудь как мифологические хтонические существа (см. различие у коми-пермяков богатырской чуди и существ низшей мифологии — чудов). Об этом см.:

Лимеров П.Ф. 1996. Генезис и динамика мифологических образов (по материалам несказочной прозы народов Европейского Северо-Востока). — Спб. — 22 с. (Автореф. дисс. на соиск. науч. звания канд. филол. наук.)

Лимеров П.Ф. 1998. Коми несказочная проза. Сыктывкар. Изд-во СГУ. — 96 с.

Лимеров П.Ф. 1996. Предания о чуди в контексте космогонических представлений // ТИЯЛИ КНЦ УрО РАН. — Вып. 60: Традиционное мировоззрение и духовная культура народов Европейского Севера. — Сыктывкар. — С. 64-77.

Лимеров П.Ф. 1999. Чудь // Уральская мифология. Энциклопедия. Т.1. Мифология коми. — М., ДиК. — С.376-377 и др.

Арсеньев Ф.А. 1891. Усть-Сысольская старина. Разбойники // РС. — Т. 69.

Белицеp В.H. 1958. Очерки по этнографии народов коми. — М.

Грибова Л.С. 1975. Пермский звериный стиль. — М.

Гусев Д.И. 1956. Коми-пермяцкие предания о Пере-богатыре. — Кудымкар.

Домнин А.М. 1972. Сказания о Кудым-Оше и Пере-охотнике. — Пермь.

Доронин П.Г. 1947. Материалы и документы по истории коми // НА КНЦ УрО РАН. — Ф. 1. — Оп. 12. — Д. 25.

Епифаний Премудрый. 1897. Житие святого Стефана епископа пермского. — Спб.

Климов В.В. 1964. Кудын-Ош, чудской пам // Иньва. — Кудымкар.

Лебедев М.Н. 1910. Корт-Айка. — Усть-Сысольск.

Латкин В.Н. 1853. Дневник Василия Николаевича Латкина, во время путешествия на Печору в 1840 и 1843 годах. // Записки Императорского РГО. — кн. VII. — часть II. — Спб.

Жеребцов Л.Н. 1977. Формирование этнической территории коми (зырян) // Серия препринтов “Науч. докл.” / КФАН СССР; Вып. 31. — Сыктывкар. — С.26.

Климов В. 1974. Заметки к преданиям о чуди // Вопросы лингвистического краеведения Прикамья. — Пермь. — С. 121-131.

Климов В. 1971. Мый висьтасьöны пармаись ниммез. — Кудымкар.

Королев К.С. 1970. Новый район обитания перми вычегодской. // Серия препринтов “Науч. докл.” / КФАН СССР; Вып. 46. — Сыктывкар. — С.22.

Кривощекова-Гантман А.С. 1974. К проблеме пермской чуди // Вопросы лингвистического краеведения Прикамья. — Пермь. — С.132-142.

Материалы диалектологической экспедиции в Удорский р-он в 1952 г. // НА КНЦ УрО РАН. — ф.1. — оп.11. — д.158. — Л.353.

Материалы Обской фольклорной экспедиции в 1974 г. // // НА КНЦ УрО РАН. — ф.5. — оп.2. — д.173.

Материалы фольклорно-этнографической экспедиции в Ловозерский p-oн Мурманской обл. // НА КНЦ УрО РАН. — ф.8. — оп.2. — д.304. — Л.240.

Налимов В.П. 1903 б). Зырянская легенда о паме Шипице // ЭО. — №2.

Оборин В.А. 1974. Соотношение легенд о чуди с коми-пермяцкими преданиями и их историческая основа // Вопросы лингвистического краеведения Прикамья. — Пермь. — С. 117-118.

Ожегова М.Н. 1971. Коми-пермяцкие предания о Кудым-Оше и Пере-богатыре. — Пермь. — С.48.

Плесовский Ф.В. 1979. Сказки. Предания // История коми литературы. — Сыктывкар. — Т. 1.

Рочев Ю.Г. 1984. (Состав.) Коми легенды и предания. — Сыктывкар.

Сидоров А.С. 1924. Памятники древности в пределах Коми края // Коми му. —№ 7-10. — Сыктывкар. — С. 52, 51, 62.

Сидоров А.С. 1925. Памятники древности в пределах Коми края // Коми му. —№ 1. — Сыктывкар. — С.40-50.

Смирнов Ю.И. 1972. Предания Европейского Севера о чуди // Проблемы изучения финно-угорского фольклора. — Саранск. — С. 55, 61.

Улитин Н. 1924. Путевые заметки // Коми му. — 7-10. — Сыктывкар. — С.110-111.— 1843. Яг-морт (Чудское предание) // ВГВ. — №19, 20.

Сказочная проза