П О Л Е В Ы Е Ф И Н Н О - У Г О Р С К И Е И С С Л Е Д О В А Н И Я | ||||||||||
Создано при поддержке Финно-Угорского Общества Финляндии | ![]() |
Сайт размещен при поддержке компании ТелеРосс-Коми |
||||||||
о проекте персоналии публикации архив опросники ссылки гранты | ||||||||||
![]() |
||||||||||
|
Публикации :: Музейная этнография Культура на границах: «иконические» символы традиций в этнорелигиозных контактах русского и прибалтийско-финского населения КарелииСурво В.В. (Хельсинки) Культура на границах: «иконические» символы традиций в этнорелигиозных контактах русского и прибалтийско-финского населения Карелии // «Финно-угры – славяне – тюрки: опыт взаимодействия (традиции и новации) / Сост. и общ. ред. А.Е. Загребина и В.В. Пузанова. Ижевск: «Удмуртский университет», 2009. С. 115-124. На территории Республики Карелия проживают представители разных этнических групп, среди которых коренными являются вепсы, карелы и русские. Локальные группы русских (заонежане, пудожане, водлозёры, вытегоры, каргополы) сложились в результате смешения славянского и финно-угорского автохтонного населения[1]. Исторические обстоятельства способствовали типологическому сближению традиций вепсов, карел и славян, что отличалось особой интенсивностью в ХVIII-ХХ столетиях[2]. Результатом стало формирование определённой «региональной» специфики, которая прослеживается в языке, некоторых фольклорных формах – лирические песни, бытовые сказки, народные танцы, верования, жилище, одежда, элементы свадебного обряда. Национальная культура основывается на «иконических» символах и текстах, определяющих её характер и актуализирующих определенные модели поведения. Эти «иконы» являются своеобразным эталоном, на примере которых создаются подобные им знаки, благодаря чему национальная культура сохраняет изначальную суть[3]. Близость и взаимодействие в культуре карел, вепсов и русских соседних районов четко прослеживается в декоре текстиля. Наряду с певческими традициями (руны калевальской метрики и былины) Русский Север обрёл особую известность своим самобытным искусством вышивки, в символах которой отражены древние архетипы и мифологемы. Орнамент вышивки представляет собой довольно консервативный компонент традиционной культуры. Сохраняя малоизменяемыми многие элементы, мотивы и образы на протяжении длительного времени, эта сфера народного искусства отражает локальное многообразие культур, основополагающие черты мировосприятия, религиозно-мифологические представления и межэтнические контакты. В орнаменте вышивки карел, вепсов и русских бывшей Олонецкой губернии общими являются концептуально-образные модели и композиционные схемы. Этнолокальные признаки прослеживаются только по стилистике и технике исполнения орнамента[4]. На видовое разнообразие декора вышивки влияли различные исторические, социально-экономические и культурно-религиозные факторы, смысловое пересечение которых воплощалось в синкретизме образов. В орнаменте вышивки народов Карелии можно выделить несколько разновременных пластов. Они различаются по технике исполнения, иконографии сюжетов, стилистическим особенностям, и в первую очередь – по времени возникновения. Наиболее древним и архаичным пластом в орнаменте являются геометрические фигуры: ромбы и четырехугольники различной конфигурации, свастика, восьмилепестковые розетки. Сюда относятся также древесно-растительные изображения прямолинейных очертаний, как наиболее многочисленная категория мотивов у вепсов, карел и русских. Древесные мотивы часто соединяют в себе черты других фигур (человек, птица, животное). К этому пласту относятся трехчастные композиции с женской фигурой в центре, где присутствуют геометризированные антропоморфные мотивы специфической трактовки (раскинутые руки и треугольная нижняя часть тела) и анималистические узоры, выполненные в виде очень стилизованных одно- и двухголовых птиц и коней прямоугольных форм, а также в виде коней со всадницей. Особенно ярко такие мотивы представлены в вепсско-карельских вышивках. Аналогии им есть в археологических средневековых материалах среди зоо- и орнитоморфных металлических подвесок, которые были распространены на Севере Европы. Подобные вышивки выполнялись двусторонним швом и набором, относящимся к самым архаичным техническим приемам. Исследователи считают, что истоки сюжетов этого пласта восходят к средневековью, к финно-угорской традиции края[5]. Карельская вышивка на полотенце (прорисовка), начало ХХ века (Косменко А.П. Традиционный орнамент финноязычных народов Северо-западной России. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2002, с. 186). Второй пласт орнаментики связан с русским государственным влиянием – сперва Новгорода, затем Москвы (с XV-XVI в.в.). Речь идёт о геральдических животных: скачущие львы, барсы, двуглавые орлы, вошедшие в вышивку под влиянием славянского средневекового городского искусства. Эти образы зачастую трансформировались, напоминая не только гербового орла, но и распластанные зоо- и фитоморфные фигуры.
Третий пласт, самый поздний (начиная с XVIII-XIX в.в.), связан с влиянием церковного и городского искусства: мотивы цветущего дерева-куста плавных очертаний, образы птицы-Сирин, что являлось реминисценцией из росписи и рукописных книг старообрядцев, бытовые сюжеты в виде парковых сцен, пейзажей, нетрадиционных растительных мотивов (вьющиеся гирлянды) и другие реалистичные сюжеты, сформировавшиеся под влиянием гравюрных и печатных образцов. Пласты традиции существовали синхронно, и символичность орнаментики сохранялась в рамках единой мировоззренческой системы.
Близость орнаментики вышивки финно-угорского населения с русским искусством шитья объясняется исследователями как ранним вхождением финно-угров в орбиту славянского (новгородского) культурного влияния, начиная с IX века[6], так и длительными контактами, благодаря которым орнамент стал результатом совместного творчества народов[7]. Можно говорить о своеобразном «врастании» финно-угорской традиции в севернорусскую культуру, что объясняется сложной и напряженной этнической историей края. Славяне расселялись начиная с XII века на территориях проживания древней чуди (предков современных вепсов), других финно-угорских племен, длительно жили с ними по соседству и черезполосно. В русской среде были часты браки с карелами. Другим важнейшим вектором влияния на традиционную орнаментику вышивки как русского, так и финно-угорского населения Карелии являлось старообрядчество[8]. Именно из этой среды (через рукописную и старопечатную традицию) пришли основные элементы бытового и растительного орнамента (как в роспись бытовых предметов, так и в вышивку). Ярко выражено использование орнаментированного текстиля в свадебных ритуалах народов Карелии. В причитаниях часто встречаются мотивы, связанные с вышиванием свадебной рубашки, которая «шита по три вечера рождественских. / И мы кроили по четыре благовещенских, / И вышивали по заутреням христовским. / И поспешали по обедням по петровским»[9]. Сходные мотивы встречаются в карельских причитаниях, где невеста просит приготовить её одежду, чтобы одеть после бани: «белые, ни разу не надеванные одежды, сшитые так, что и швов не видно» (перевод с карельского). Более детальное и близкое к заонежскому описание невестиной свадебной одежды встречается в причети сегозерских карел: «особые, на стан надеваемые, справные одежды, которые в Иванов день были выкроены, в Петров день были сшиты, на Пасху обновлены, атласные одежды, на которых швы не заметны» (перевод с карельского)[10]. Налицо явное заимствование из русского свадебного обряда временных параметров, тогда как особенности пошива свадебной карельской рубахи (незаметность швов), упомянутые в причитании, - черта, присущая карельской традиции и имеющая много общего с пошивом погребальной или «смертной» одежды[11]. Текстиль, заготовленный в девичестве (рубахи, полотенца, подзоры), играл роль свадебных даров и у карел, и у вепсов, и у русских. Отличия есть в вербальных контекстах обрядов, особенно в церемонии свадебного одаривания. В приговорах, сопровождавших одаривание, повторялось перечисление этапов изготовления вещи - прядение, тканьё, отбеливание, вышивание. Эта формула встречается во многих описаниях севернорусского свадебного обряда: «Наша княгиня не спала, не дремала, дары справляла, тонко пряла, звонко ткала, бело белила, мне подарила»[12]. Подобные тексты являются описанием модели мира и, помимо передачи прагматической информации, репрезентируют определенные мифологемы[13]. Описание процесса изготовления свадебного подарка, возможно, связано с идеей женского творения мира. В заонежских и пудожских волшебных сказках эпизоды вышивания, прядения, связаны с образом девушки или молодой женщины. На возрастную символику рукоделия применительно к финно-угорской традиции впервые обратила внимание А.П. Косменко, анализируя символику и функции вепсских вышитых полотенец. Она предположила возможную связь таких рукоделий с возрастными инициациями[14].В Заонежье умение вышивать у девушек приравнивалось к знанию грамоты у парней[15]. В качестве сравнения можно этимологическая близость слов «вышивать» и «писать» в финском языке («kirjoa», «kirjoittaa»). Уместно провести параллель с обучением девушек искусству причитывать. Как известно, причитания и плачи были важной частью обрядов перехода (свадьбы, похороны). Причитания и плачи получили широкое распространение у карел, вепсов, ижор и у русских Карелии. Как отмечалось исследователями, в своих основных значениях свадебные причитания карел, вепсов и русских Севера сходятся[16]. Согласно материалам XIX в., каждая девушка должна была к свадьбе овладеть искусством причитывать. Отсутствие этого навыка было для деревенской девушки так же позорно, как неумение прясть[17]. Текстиль, заготовленный девушкой-невестой с помощью матери, использовался для маркировки свадебных чинов и всего свадебного пространства (помещения, где происходила свадебная церемония, свадебного поезда). Домотканый декорированный текстиль («женские деньги» по образному выражению итальянского слависта Е. Гаспарини[18]) являлся необходимым для даров будущим родственникам и гостям на свадьбе и в качестве приданного (для нужд в будущей семейной жизни). Вышитые полотенца использовались на всех этапах свадьбы как важные символы: для связывания рук жениха и невесты в обряде рукобитья; как полотно, на котором молодые стояли в церкви и по которому проходили в дом мужа; полотенце висело на иконе и т.д. Вышитым полотенцем или станушкой молодая выкупала брачную постель, которую занимал кто-нибудь из свадебников[19]. Много полотенец, рубах, простынь и другого текстиля невесты шло ей в приданое для будущей жизни в новой семье. В данной связи особый интерес представляет то, что институт приданого более позднее явление для финно-угорской традиции, по крайней мере, в традиции ижоры. Само слово «приттана» является калькой с русского слова. Тогда как обрядовое дарение «лахьят» («дары») имеет древнюю происхождение[20]. Развешивание полотенец в избе можно рассматривать как отголоски жертвоприношений домашним и родовым духам. В карельской свадебной обрядности подобное применение полотенец также связывается с культом духов-покровителей рода мужа и с культом предков[21]. Приношения в виде полотенец, которые карельская невеста делала в дар свекрови (по крайней мере, именно такое объяснение существовало в начале XX в.), исследователями истолковывается как отголосок более древней традиции. Полотенца вешались к коньку печного столба с поклонами столбу, а не вручались непосредственно свекрови; оставлялись в бане, чтобы снискать благосклонность «хозяина» бани (то есть изначально дар предназначался баеннику), и только потом полотенца доставались свекрови[22]. У вепсов было принято развешивать полотенца в избе, что также представляется отголоском архаичных жертвоприношений домашним и родовым духам[23]. Присутствие «текстильной темы» четко прослеживается на материалах русского свадебного обряда. Если девушка не показала достаточного умения (заготовила мало полотенец, рубах и прочих изделий), то «она кросен (диалектное название ткацкого станка) расставить не толкует»[24]. В Пудожском уезде о такой девушке говорили: «Ни пряха, ни ткаха, ни деловица». Или: «Ни ткея, ни предея, ни хозяюшка в дому». Свадебный обряд, предшествующий и последующий ему этапы, буквально пронизаны темой прядения-тканья-шитья[25]. Учитывая этническую специфику и характер межэтнических контактов различных уровней, возможно проследить динамику изменений в представлениях об обрядовом значении текстиля и образов вышивки. За орнаментальной похожестью могут скрываться различия в использовании вышитого текстиля, что связано, например, с забыванием смыслов узоров и с функциональной перекодировкой ритуальных вещей. Строчевая вышивка одного из пудожских потенец, сфотографированных мною в конце 1980-х гг., своим сюжетом (выполнен в белой гамме: птицы с поднятыми крыльями по сторонам дерева) очень похожа на орнамент вепсской вышивки[26]. На обеих вышивках изображены восьмилепестковые розетки и схожие по очертаниям птицы, видимо, взятые с узорника. Вепсское полотенце предназначалось для настилания на гроб, а пудожское было свадебным. Птица символ как свадебной, так и похоронной обрядности. Однако, если вышивки красного цвета использовались как свадебные и никогда не применялись во время похорон, то белые вышивки по-выдергу использовались и в том и в другом ритуале. Текстильная или рукодельная тема не характерна для текстов финской, карельской или вепсской свадьбы. Во время раздачи подарков звучали карельские причитания, исполнявшиеся невестой и плачеёй. Содержание плачей, адресованных родне жениха сводилось к просьбе учить новобрачную порядкам в новом доме, принять её как родную в свою семью и т.п.[27] Приговоры с перечислением всех рукодельных процессов не встречаются в карельских причитаниях и свадебных текстах на карельском языке. Например, в карельском приговоре «meijan nevesku eule muannuh aivinon lahjoi varustannuh»[28], сопровождавшем одаривание, речь идет о приготовлении невестой даров, но не описывается процесс изготовления вещи. Хотя многие элементы свадебного обряда, в частности, свадебные песни, заимствовались карелами у русских и, как уже отмечалось, прослеживается определенная близость свадебных обрядов, мифологема невестиного рукоделия-творения, видимо, характерна только для русской свадьбы (также встречается у води: текст с перечислением этапов подготовки текстиля звучал по-русски во время водской свадьбы[29]). Отсутствие текстильной темы в вербальных текстах карельской свадьбы, возможно, объясняется тем, что на территориях проживания карел (особенно в Беломорской Карелии и северной части Сегозерья) лен практически не культивировался[30]. Карелы в основном сеяли коноплю, которая шла на изготовление рыболовных сетей и отчасти на одежду (с добавлением шерсти)[31]. Слово «pellava» («лен») изначально означало крапивные волокна, из которых изготовляли текстиль до того, как начали культивировать лен. К карелам и вепсам на территорию Русской Карелии (в южной её части, где были подходящие климатические условия) льноводчество было занесено русскими. В более северных районах, непригодных для этой культуры, лен и льняные холсты закупались карелами у русских - заонежан и каргополов, в частности, на знаменитой Шуньгской ярмарке в Заонежье. Там же покупали и готовые вышивки[32]. В процессе длительного этнокультурного взаимодействия в народной культуре региона сформировалось т.н. «фольклорное двуязычие», объясняющее разницу между отдельными заимствованиями разного рода. С одной стороны, заимствования не затрагивали ритуально-символическую систему традиции, с другой - глубокое взаимодействие вело к органичному симбиозу разноэтничных культур. В ситуации «фольклорного двуязычия» его носители сохраняют свою этническую «самость» и язык, а культурный симбиоз воспринимается носителями традиции как «свое»[33]. Именно свадебная обрядность являлась сферой непосредственных контактов не только на внутриэтническом (межродовом), но и на межэтническом уровнях. С учётом роли, которую вышивка играла в свадебной обрядности, несложно понять тесную переплетённость разноэтничных традиций и естественность многоязычия для повседневности. Постоянное «вливание» в локальную группу заонежан выходцев из карельских территорий имело место на протяжении всего периода межэтнических контактов вплоть до современности. Существовал и обратный процесс: заонежане целыми семьями переселялись в карельские деревни[34]. В условиях сегодняшнего дня, когда домотканый текстиль не производится, традиционная вышивка, казалось бы, прекратила своё бытование, оставшись в музейных коллекциях, среди семейных реликвий, в научных работах и литературе, популяризирующей народные промыслы, или в декоре сценических костюмов фольклорных коллективов. Традиционные «иконы» всё же обретают новые конфигурации, смыслы и способы воплощения. Вышивка и её «производные» (стилизация, компиляция и т.д.) используются в эксклюзивных авторских работах современных мастериц, играют заметную роль в сувенирной продукции (чаще всего машинная вышивка по традиционным орнаментальным образцам или с использованием их элементов). Текстильные дары, как и прежде, используются в ритуальной сфере (в качестве заветов, в оформлении часовен и пр.).
Как и другие сферы декоративно-прикладного искусства, традиционная вышивка является способом выражения локального и этнического своеобразия (и многообразия). Этническая тематика в прикладном искусстве Карелии стала актуальной в последние два десятилетия, когда получили развитие «этнический» и «деревенский» туризм, этнокультурные центры и деятельность национальных парков. В 2008-2009 г.г. во многих городах Карелии проходили выставки в рамках международного проекта «Карельские ремесла. Carelian craft». Целью проекта является развитие местных ремесленно-сувенирных промыслов, разработка конкурентоспособной сувенирной продукции, производимой из местных материалов и сочетающей в себе как традиционные технологии, так и актуальные тенденции в дизайне и современном искусстве. Мастера используют в своём творчестве «этнокопии» и «реплики» (термины из лексикона самих дизайнеров). Активную роль в проекте играют представители соседней Финляндии[35]. Сувенирные изделия с выставок-продаж пользуются большим спросом и у туристов, и у жителей Карелии. У девушек-вышивальщиц, занимающихся в студиях творчества г. Петрозаводска, особенно популярны вышивки геометризированных контуров двусторонним швом по серому или белому полотну, т.н. «карельский стиль» (также из лексикона самих вышивальщиц)[36]. Традиционно вышивкой занимались молодые девушки, для которых вышивание было обязательной институционализированной формой поведения. Современным аналогом этому явлению служат занятия в городских домах творчества. К текстильной тематике также обращены петрозаводская выставка «Käspaikka – Полотенце 2008 Современные парадоксы на старую тему» и общеобразовательный проект «Мультиполотенце или Käspaikka», организованные Музеем изобразительных искусств Республики Карелия.
На фабрике «Карельские узоры» (г. Медвежьегорск, Карелия) выпускаются различные предметы быта и одежда с машинной вышивкой, стилизованной под традиционные мотивы. Это наименование предприятие носит с 2006 г. Раньше фабрика носила название «Заонежская вышивка» (1950-2006 гг.) До этого существовала артель «Хашезерская вышивка» (1929-1949 гг., по названию села), которая, в свою очередь, была продолжательницей традиций ремесленного искусства вышивальщиц из Шуньги. Последний пример интересным образом отражает динамику изменений, происходивших в отношении «пользователей» декоративно-прикладного искусства: на смену переименованиям локального уровня пришло региональное «имя» («Карельские узоры»), более рефлексируемое туристической аудиторией и в целом горожанами. «Внутренней территории у культурной области нет: она вся расположена на границах», отмечал М.М. Бахтин[37]. Использование «иконического» наследия местных традиций имеет в Карелии региональные особенности, среди которых следует особенно отметить активную эксплуатацию «карельских» брендов, орнаменты и композиции которых, как и в случае с образами традиционной вышивки, невозможно расценивать лишь как достояние той или иной этнической традиции[38]. Понимание закономерностей и особенностей взаимоотношений, столетиями складывавшихся между местными этносами, имеет важное значение при анализе общекультурных, этнорелигиозных и миграционных процессов – современной «культуры на границах». [1] Логинов К.К. Материальная культура и производственно-бытовая магия русских Заонежья (конец ХIХ - начало ХХ века). СПб.: «Наука», 1993; Логинов К.К. Основные компоненты традиционной бытовой культуры русских Водлозерья // Национальный парк «Водлозерский»: природное разнообразие и культурное наследие / Под. ред. О. Червякова, В. Антипина, К. Логинова. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2001, с. 267-272. [2] Чистов К.В. К вопросу о типологии карело-русских этнографических и фольклорных связей // Традиционная культура: общечеловеческое и этническое. Проблемы комплексного изучения этносов Карелии. Материалы симпозиума / Отв. ред. Т.В. Краснопольская. Петрозаводск, 1993, с. 62. [3] Tarasti E. Johdatusta semiotiikkaan. Esseitä taiteen ja kulttuurin merkkijärjestelmistä. Helsinki: Gaudeamus, 1992, s. 201. [4] Косменко А.П. Традиционный орнамент финноязычных народов Северо-западной России. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2002, с. 214. Эта черта традиционного искусства соседних народов также отмечается искусствоведами: Щедрина Г.К. Искусство как этнокультурное явление // Искусство в системе культуры. Л., 1987, с. 41ряды и верования народов Карелии. Петрозаводск, 1992, с. 146. [13] Цивьян Т.В. «Повесть конопли»: к мифологической интерпретации одного операционного текста // Славянское и балканское языкознание. М., 1977, с. 307. [14] Косменко А.П. Функция и символика вепсского полотенца (по фольклорно-этнографическим дан-47. [5] Косменко А.П. Традиционный орнамент финноязычных народов Северо-западной России. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2002, с. 213. [6] Маслова Г.С. Орнамент русской народной вышивки как историко-этнографический источник. М., 1978, с. 192. [7] Вагнер Г.К. Проблемы жанров в древнерусском искусстве. М., 1974, с. 47; Шангина И.И. Отражение культурно-исторических связей русских и финноугорских народов Севера в русской народной вышивке XIX в. // Вопросы финно-угроведения. Тез. докл. Сыктывкар, 1979, с. 19. [8] Старообрядчество стало хранителем древней традиции. Например, в семьях заонежских исполнителей фольклора середины XIX в. большинство женщин и часть мужчин были старообрядцами даниловского беспоповского толка (Воробьева С.В. К вопросу о семейной традиции сказительства: круг И. Андреева и К. Савинова // Мастер и народная художественная традиция Русского Севера. Рябининские чтения - 99. Петрозаводск: Государственный историко-архитектурный и этнографический музей-заповедник «Кижи», 2000, с. 59). [9] Федосова И.А. Избранное / Подгот. Б.Е. Чистова., К.В. Чистова. Петрозаводск, 1981, с. 213. [10] Степанова А.С. Карельские свадебные причитания и ритуальная свадебная баня // Обряды и верования народов Карелии. Петрозаводск, 1988, c. 123. [11] Paulaharju S. Syntymä, lapsuus ja kuolema. Vienan Karjalan tapoja ja uskomuksia / Toim. Pekka Laaksonen. Helsinki: Suomalainen Kirjallisuuden Seura, 1995. (Kansanelämän kuvauksia 41), s. 98; Konkka A. Vaatteen nurja. Tekstiilien semiotiikasta // Rihma – elämän lanka. Kajaani, 2000, s. 84; Virtaranta P. Vienan kansa muistelee. Porvoo-Helsinki, 1958, s. 649. [12] Новикова (Сурво) В.В. Вышитые изделия в севернорусском свадебном обряде // Обным) // Фольклористика Карелии. Петрозаводск, 1983, с. 23-55. [15] Краснопольская Т.В. Песни Заонежья в записях 1880-1980 годов. Л., 1987. [16] Кузнецова В.П. О семантике карельских, вепсских и северно-русских свадебных причитаний // Фольклористика Карелии. Петрозаводск, 1992, с. 126. [17] Чистов К.В. Ирина Андреевна Федосова. Петрозаводск, 1988, с. 30. [18] Gasparini E. Il Matriarcato slavo: Antropologia culturale dei protoslavi. Firenza, 1973; цит. по: Кабакова Г.И. Антропология женского тела в славянской традиции. М.: «Ладомир», 2001, с. 258. [19] Агренева-Славянская О.Х. Описание русской крестьянской свадьбы с текстом и песнями: голосильными, причитальными и завывальными. В 3-х частях. Тверь, 1896, с. 120. [20] Косменко А.П. Текстильные изделия в свадебной обрядности ижорцев // Обряды и верования народов Карелии. Петрозаводска, 1988, с. 53. [21] Сурхаско Ю.Ю. Карельская свадебная обрядность. Л., 1977, с. 192. [22] Сурхаско Ю.Ю. Религиозно-магические элементы карельской свадьбы // Этнография Карелии. Л., 1976, с. 148; Маслова Г.С. Народный орнамент верхневолжских карел // Труды Института Этнографии. Новая серия. Т. II. М. 1951, с. 33. [23] Косменко А.П. Народное изобразительное искусство вепсов. Л., 1984, с. 47. [24] Максимов С.В. Год на Севере. М., 1890, с. 363. [25] Новикова (Сурво) В.В. Вышитые изделия в севернорусском свадебном обряде // Обряды и верования народов Карелии. Петрозаводск, 1992, с. 127-150. [26] Косменко А.П. Народное изобразительное искусство вепсов. Л., с. 45 [27] Конкка У.С. Поэзия печали. Карельские обрядовые плачи. Петрозаводск, 1992, с. 194; VirtarantaP.Vienan kansa muistelee. Porvoo-Helsinki, 1958, s. 649; Inha I.К. Kalevalan laulumailta. Elias Lönnrotin poluilla Vienan Karjalassa. Helsinki, 1921, s. 230. [28] Сурхаско Ю.Ю. Карельская свадебная обрядность. Л.,1977, с. 161. [29] Alava V. Vatjalaisia häätapoja, lauluja ja itkuja / Alkukielellä muistiinpannut V. Alava. Helsinki, 1908, s. 21. [30] Логинов К.К. На огороде, в поле, на покосе // Деревня Юккогуба и её округа / Отв. ред. В.П. Орфинский. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского гос. ун-та, с. 191. [31] Материальная культура и декоративно-прикладное искусство сегозерских карел XIX - начала XX в. Л., 1981, с. 17, 212. [32] Капуста Л.И. Костюм и декоративно-прикладное искусство сегозерских карел // Деревня Юккогуба и её округа. Петрозаводск, 2001, с. 260-264. [33] Лапин В.А. Русскоязычная причеть Обонежья – этнокультурный феномен // Рябининские чтения - 95. Петрозаводск, 1997, с. 115. [34] Материальная культура и декоративно-прикладное искусство сегозерских карел Л., 1981; Агапитов В.А., Логинов К.К. Формирование этнических территорий и этнического состава группы заонежан // Заонежский сборник. Петрозаводск, 1992, с. 71. [35] Карельские ремесла - Carelian craft. Каталог. Петрозаводск: Центр культурных инициатив, 2009. [36] См.: Сурво В. Традиционная вышивка в современном интерьере: «карельский стиль» // Жилище и одежда как феномен этнической культуры: материалы Седьмых Санкт-Петербургских этнографических чтений. СПб.: РГПУ им. А.И. Герцена, 2008, с. 57-65. [37] Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М.: «Художественная литература», 1975, с. 24-25. [38] Специфика взаимодействия традиций Карелии не располагает к особым проявлениям этнической интравертности, свойственной, например, этнофутуризму, что обуславливается взаимной искусственностью административных границ республики и границ традиционного проживания вепсов, карел и русских, диалектными и пр. различиями в «карельской» среде, а также близостью «столиц» и «заграниц» (продукция мастеров и дизайнеров, в основном, рассчитана на городского жителя, отечественных туристов, среди которых немало петербуржцев и москвичей, и иностранных гостей). В моих беседах с мастерами лишь единожды зашёл разговор об этнофутуризме, о котором собеседник высказался как о уже не совсем актуальной моде 1990-х годов. |
|
||||||||
о проекте персоналии публикации архив опросники ссылки гранты |