Известный отечественный фольклорист С.Е. Никитина в послесловии монографии Г. Федотова “Стихи духовные” пишет: “...вера русского народа во многих научных работах предстает как язычество, прикрытое легким флером христианства. Исследования старообрядчества дают другую картину — безусловную христианскую модель мира”.[1] Далее исследователь задается вопросом: “Неужели исправление церковных книг и обрядов разделило народ на язычников и христиан? Или сыграли роль разные установки ученых: в первом случае — на открытие глубинных дохристианских пластов, во втором — на выяснение роли христианской книги в образе жизни и образе мыслей носителей древлеправославного благочестия?” Ответ, который дает С.Е. Никитина, неутешителен для собирателей: “Скорее последнее.”[2]

Данное замечание и наблюдение С.Е. Никитиной справедливо и к работам по коми этнографии. Приведу два примера.

В 1908 г. П.А. Сорокин, будущий известный социолог, вместе с К.Ф. Жаковым, совершил экспедицию на Печору, в районы проживания коми старообрядцев-беспоповцев. Результатом этих исследований стала работа П.А. Сорокина “К вопросу об эволюции семьи и брака у зырян”.[3] В ней он, на основании собранных на Печоре данных и личных наблюдений среди различных групп коми, приходит к выводу о существовании у коми группового брака, одним из рудиментом которого, по его мнению, являются бытующие у печорских коми различные формы “первобытного гостеприимного гетеризма”. Свидетельством этого заключения, по мнению П.А. Сорокина, является относительная свобода добрачных отношений у печорских коми, наблюдаемая им во время экспедиции по Печоре в 1908 г. При этом П.А. Сорокин относительную свободу добрачных отношений на Печоре связывает не со старообрядчеством (влиянием беспоповского безбрачного учения), как представители официальной церкви, а рассматривает как пережитки группового брака. Он отмечает, что если это явление непосредственно было бы связано со старообрядчеством, то сходные вещи могли бы наблюдаться и в других старообрядческих районах (например, в Вичугском районе Кинешемского уезда Костромской губернии и др. местах.)[4]. Еще один из аргументов в пользу относительной свободы половых отношений печорских коми (помимо личных наблюдений), по мнению П.А. Сорокина, являются статистические данные (В 1890 г. в Усть-Сысольском уезде один «незаконнорожденный» приходился на 17 законнорожденных, в Яренском уезде один - на 18,5, тогда как в уездах с русским населением на одного «незаконнорожденного» приходилось 27-29 «законных».).[5]

Материалы, собранные рядом других исследователей среди печорских коми (Н.А. Иваницкий, Е.П. Савостьянов, Б.В. Безсонов и др.), ставят под сомнение безаппеляционность некоторых высказываний П.А. Сорокина. В частности, большое сомнение вызывает утверждение П.А. Сорокина о бытовании среди печорских коми «первобытного гостеприимного гетеризма» (согласно которому гостю или новому человеку предлагалась на ночь жена, сестра или другая женщина.).[6]

В 1881 г. на Печору совершил поездку известный собиратель русского фольклора Н.А. Иваницкий. В числе различных сложностей, с которыми он столкнулся во время этой экспедиционной поездки, Н.А. Иваницкий указывает также на неприязненное отношение местных коми старообрядцев к “иноверцам” — представителям других религиозных конфессий. Приведу несколько примеров:

“12 июня. В с. Усть-Вое все жители раскольники и до того строгие, что вчера отказались продать нам кринку молока на том основании, что теперь пост и продавать молоко так же грешно, как и пить его.”[7]

“17 июня. Пришли в Щугор. Хотели купить кур или барашка, но продажным оказался только один древний петух, да и за того спросили 50 коп., а барашка продать не хотели, потому что теперь пост.”[8]

“Подошли к селу Подчерем. Какой-то мужик угостил нас семужной икрой. Чашечка была нам подарена. Не возьми я ее, она была бы расколота и брошена, потому что раскольник не станет есть из той чашки, из которой попил православный.”[9]

“28 июня. В 10 вечера пришли в деревню Лебяжская. Хозяин предупредил, что у них в хоромах не курят и чай не пьют. Виктор (спутник Н.А. Иваницкого — А. Ч.) попросил себе молока, но хозяин сурово ответил: “Оз, оз, аски!”, т.е. нельзя, нельзя, завтра (Сегодня еще Петров пост)”.[10]

“2 июля. Остановились в д. Дема. В деревне всего 4 дома. В трех из них нас отказались пустить из опасения, что мы будем пить чай. В четвертой не было женщин (эти создания против впуска в избу с особенной энергией)...3 июля. Шел дождь. Хозяин держался нелюдимо. Пришла женщина из соседнего дома. Вадай (спутник Н.А. Иваницкого — А. Ч. ) ей по-зырянски произнес речь: “Разве вы христиане. Жиды, которые Христа предали, те лучше вас, потому что ни один жид не откажет в приюте. Вы хуже жидов”.”[11]

В своих путевых заметках Н.А. Иваницкий называет печорских коми старообрядцев “шестой печорской казнью”, по аналогии с десятью библейскими наказаниями Египта (среди прочих “печорских казней” в его дневнике фигурируют земские станции, комары, оводы, мошки и др.).

Любопытные свидетельства содержит рукопись Е.П. Савостьянова, в настоящее время находящийся в научном архиве РГО. Автор рукописи в течении нескольких лет (кон.XIX-нач XX в.) проработал земским врачом в Печорском крае Усть-Сысольского уезда. Е.П. Савостьянову были известны исследования Л.Г. Моргана. Он также был знаком с работой профессора И.Н. Смирнова “Пермяки”, общим выводам которого он явно симпазирует. Поэтому и некоторые его суждения, в частности, о формах брака среди зырян, в целом выдержаны в духе эволюционной школы. Вслед за профессором И.Н.Смирновым он предполагает существование группового брака у зырян. Характеризуя семейно-брачные отношения печорских коми, Е.П. Савостьянов, вслед за некоторыми представителями официальной церкви, указывает на отсутствие строгостей в добрачных отношениях среди местных старообрядцев.[12] В то же время, не совсем ясно и понятно из его рукописи, как и каким образом, легкость нравов в семейно-брачных отношениях у печорских коми старообрядцев сочеталась со строгостью религиозного быта, педантичным соблюдением различных норм и предписаний религиозных жизни, о которых он упоминает в своей работе.

Так, характеризуя взаимоотношения местных коми старообрядцев с православными он пишет следующее: «Печорцы считают за большой грех пить с православными из одной посуды. Интересны их отношение с православными, которых они считают нечистыми. Если как-либо невзначай новичку придется напиться из их посуды, последнюю сжигают...Лопата, на которой су­шилась как-то ряса искупавшегося священника, была сожжена. В другой раз, чашка и кадка, из которой напился псаломщик, целое лето вымачивались в воде...».[13]

Разумеется, эти сведения, как и выше приведенные примеры из экспедиционных записей Н.А. Иваницкого, не проясняют вопросов семейно-брачных отношений у печорских коми, но одно из утверждений П.А. Сорокина (о бытовании среди печорских коми «первобытного гостеприимного гетеризма») они, безусловно, опровергают.

Приводимые П.А. Сорокиным статистические сведения, о количестве «незаконорожденных детей» среди печорских коми, которые, по его мнению, свидетельствуют о свободе добрачных отношений у печорских коми также требуют критического отношения: официальная статистика учитывала не количество внебрачных детей, а детей родившихся вне церковного брака. Значительная часть старообрядцев считала грехом венчание в «никонианской» церкви и поэтому процент незаконнорожденных среди коми Печорского края, которая входила в состав Усть-Сысольского уезда был значительно выше, чем в районах проживания православного населения. Высокий процент незаконнорожденных в Яренском уезде, по всей видимости, также можно объяснить наличие значительного числа старообрядцев среди жителей этого уезда (в частности среди коми, на Удоре.).

Б.В. Безсонов, соверший в 1908 г. вместе с губернатором Вологодской губернии А.Н. Хвостовым поездку по Печорскому краю Усть-Сысольского уезда, касаясь семейно-брачных отношений коми старообрядцев, отмечал следующее: “Нам приходилось слышать немало о чрезвычайной распущенности нравов в Печорском крае. С.П. Межаков-Каютов (один из информантов Безносова Б.В. — А.Ч.), проехав всю Вологодскую Печору из конца в конец, интересовался этим вопросом и много расспрашивал; по его мнению, рассказы о здешней необычайной легкости нравов сильно преувеличены, чему причиной он считает то обстоятельство, что церковного венчания здесь нет, браки представляют собой не более, как сделку, заключаемую даже не всегда в волостном правлении, а так как сделки не все оформливаются, то и браки не все регистрируются, откуда и пошло это ходячее мнение о печорском разврате; на самом деле разврата нет, а есть много невенчанных и нерегистрированных браков.”[14]

И здесь мы вправе задаться вопросом: должны ли мы на основании сведений из других источников и критики используемых П.А. Сорокиным источников совершенно отвергнуть научную достоверность и ценность его исследований. Разумеется, нет. Разномыслие среди исследователей, в этом вопросе, требует осторожного отношения к выводам и приводимым данных в работе П.А. Сорокина, но не является основанием, чтобы полностью отвергать достоверность приводимых им сведений. В. П. Налимов, чьи научные взгляды по многим вопросам расходились с П.А. Сорокиным, упрекал профессора И.Н.Смирнова, работы которого были очень близки молодому Питириму Сорокину, в том, что он отдельные исключения выделяет как общее правило.[15] В определенной мере данный упрек может быть отнесен и к П. А. Сорокину. Как отмечают исследователи, на ранних работах П.А. Сорокина, безусловно, сказалось его увлечение работами эволюционистов (Мак-Леннан, Г. Спенсер, Морган Л.Г., Фрезер и др.).[16] В определенной мере можно сказать, что П.А. Сорокина интересовало не общее, характерное, а маргинальное. Среди печорских коми старообрядцев, которые относились к безбрачному федосеевскому согласию (среди отдельных представителей которого встречались мнения, что брак является таким же грехом, как и блуд), к тому же территориально и конфессионально различающих между собой, безусловно, можно было, наверное, встретить воззрения, которые значительно отличались от традиционных норм и требований семьи и брака, но они являлись не рудиментами коллективного брака, а были обусловлены конфессиональными особенностями населения данного региона.

Другим примером, когда результаты исследования уже заранее предрешены подходом исследователя к изучаемой проблеме, являются работы Ю.В. Гагарина.

Ю.В. Гагарин внес значительный вклад в изучение старообрядчества в Коми крае. Его работы содержат разнообразный фактический материал, собранный им в архивах, труднодоступных изданиях (дореволюционных периодических изданиях), а также в ходе полевых исследований. В то же время в них достаточно явственно ощущается отпечаток времени: явное преувеличение темноты и консерватизма старообрядчества. Приведу несколько примеров. Так, в одном из разделов монографии “История религии и атеизма коми” он следующим образом характеризует глубину религиозного сознания старообрядцев и православных: “Обращает на себя внимание тот факт, что многие верующие, особенно православные (21, 2 % из 208 опрошенных) и старообрядцы (24 % из 730), имеют весьма смутные представления о Боге или не задумываются над тем, что Он из себя представляет. 17, 5 % православных и 18, 2 % старообрядцев уклонились от ответа на данный вопрос. Утратив свою определенность в силу примитивности религиозного сознания или растущего индифферентизма, идея Бога у таких верующих поддерживается психологической настроенностью, традицией или же примером и воздействием более убежденных верующих. 18, 8 % православных, 17, 4 % старообрядцев, опрошенных нами, склонялись к абстрактному представлению о Боге. Это объясняется тем, что идеи двойственного (личность и дух) или аморфного (личность) восприятия Всевышнего в сознании верующих вступают в острое противоречие с научными данными; уход в абстракцию — это своеобразная попытка уклониться от размывающих, опровергающих идею Бога факторов и таким образом примирить религиозную веру с научным прогрессом”.[17]

Чуть далее, говоря о загробных представлениях, он пишет следующее: “Угасает в сознании верующих и другой весьма важный для христианства комплекс идей о душе и загробном воздаянии. Так, из 257 опрошенных православных 15, 8 % отрицали существование загробной жизни, 19, 7 5 высказали колебания. Остальные признавали существование загробного мира, но только 27, 3 % мыслили его конкретно в соответствии с учением православной церкви, хотя нередко с оттенком синкретизма с языческими представлениями. Около трети старообрядцев также либо отрицали идею загробного воздаяния, либо относились к ней с сомнением”.[18]

По мнению, Ю.В. Гагарина, социальной опорой и базой религии являются люди с низким образовательным уровнем. Приведу две цитаты: “Опросы среди православных и старообрядцев (а они составляют более 96 % верующих) показали, что только седьмая часть из них регулярно читает книги, примерно треть – газеты, 27 % – посещает массовые пропагандистские мероприятия (лекции, вечера), 34 % – смотрят кино, 70 % – постоянно слушают радио... Подавляющее большинство из них старше 50 лет, не имеют даже законченного образования, не занято в общественном производстве, более 85 % религиозных людей составляют женщины.”[19]

Вторая цитата: “Сохранение религиозных пережитков способствуют сохраняющиеся различия между умственным и физическим трудом. Конкретные социологические исследования выявили, что наибольший процент среди верующих составляют люди с низким уровнем квалификации и образования. Низкий уровень квалификации, образования, работа, не требующая умственного напряжения и не вызывающая стремления к повышению своего культурного и образовательного уровня, а иногда и неудовлетворенность ею способствуют закреплению и поддержанию религиозных настроений”[20]. В качестве подтверждения данного вывода, он приводит материалы проведенных им статических исследований: Изучение религиозности сельского населения выявило, что среди совхозных механизаторов убежденные верующие составляли 2, 4 %, животноводов – 8, 2 %, неквалифицированных рабочих, занятых на разных работах – 13, 8 %.[21]

И подобные цитаты в великом множестве разбросаны по его работам. В целом у читателей, на основании его работ, создается достаточно неприглядная картина о людях придерживающихся религиозной традиции, в частности, о старообрядцах. Подобный подход характерен и для его полевых отчетов. Приведу несколько примеров. Вот несколько характеристик известных старообрядческих наставников: Мартюшев Николой Григорьевич (д. Лемты) – “Имеет начальное образование, верит уже с 45 лет…Несмотря на знание веры и умение читать по-старославянски, он у многих верующих уважением не пользуется за пьянство и общение с мирскими.”[22]; Е.В. Бажукова (д. Щугор) – “В силу своего фанатизма, она отказалась от радио, – «Грех, если в избе веселье, то Святой Дух уходит». К науке относится враждебно, считает, что полеты в космос выдумка журналистов, – «Я слышала, что ракеты в небо поднимаются, но думаю, что это неправда. Господь Бог Главный на небе и на земле и Он не допустит этого»…Путь ко спасению она видит в постах, молитвах, педантичном соблюдении обычаев и запретов… Бажукова уже два года не ест картошку, не пьет чай, не употребляет конфет…”[23]; Ф.Ф. Мартюшев – “Иногда наставнические обязанности (в д. Щугор – А.Ч.) выполняет довольно начитанный старик «пустынник», но большой пьяница Ф.Ф. Мартюшев. Он постоянно живет в лесной избушке, занимается охотой и рыбной ловлей. Приезжает в деревню, чтобы продать добычу, купить продукты и вино”.[24]

Не менее «ярко и красочно» описывает Ю.В. Гагарин эсхатологические воззрения коми старообрядцев. Вот несколько примеров: д. Щугор – “здесь раньше циркулировали упорные слухи, что Страшный суд наступит в июне 1968 г., в этот месяц с неба будут падать камни, а земля покроется мерзостью; “до Страшного суда еще будет страшная война, после чего людей останется столько, что они на одном бревне поместятся”[25]; д. Возино – “Когда в 1956 г. на Вуктыле загорелся газ, вырвавшийся из одной скважины, а огонь был виден в Возино, верующие стали утверждать, что наступил конец света”[26] и др.

Исследования петербургских и сыктывкарских археографов и этнографов, если и не показывают обратную картину, тем не менее, свидетельствуют, что картина с уровнем грамотности и знания религиозной традиции коми старообрядцев не была столь безрадостной и плачевной, как это рисуется в работах Ю.В. Гагарина. Как показали археографические исследования сыктывкарских исследователей, в библиотеках коми старообрядцев, хранились уникальные образцы древнерусской литературы. Одним из крупных владельцев старопечатных книг и рукописных сборников являлся наставник из д. Медвежской (Печорский р-н) Самуил Андреевич Мамонтов (1905-1979). Его библиотека, насчитывающая до 40 книг, включала различные старопечатные сборники конца ХVIII — нач. ХIХ вв.: бого­слу­жебная литература (Полный круг Миней, Синодик, Апокалипсис, Евангелия и Псалтири XVIII в.), поучительная (Житие Петра и Февронии; Житие Василия Нового; Житие Андрея Юродивого; Житие Ефросина Псковского и др.), а также литературу полеми­че­ского характера (Сборник ответов пустынножителей (XX в.), Беседа о таинстве брака (Изд. Т.С. Тулупова Тушка, 1912)). Среди книг имелись и уникальные образцы древнерусской книжности, в частности, фрагмент «Апостола» XVI в., предположительно отпеча­танного в типографии Ивана Федорова[27]. На Удоре сыктывкарскими археографами была выявлена династии удорских переписчиков Рахмановых-Матеевых.[28]

Материалы, собранные сыктывкарскими этнографами среди печорских коми старообрядцев также свидетельствуют, что мировоззрение коми старообрядцев в значительной степени оказалось сформированным на основе старообрядческой книжной традиции.[29]

Следует подчеркнуть, что приводимые Ю.В. Гагариным материалы социологического опроса также требуют критического отношения: в условиях антирелигиозных преследований данные опросы не могли дать достоверных результатов (многие не хотели и боялись признаваться в своей религиозной принадлежности).

Безусловно, определенную роль в этих крайних оценках старообрядчества сыграли и личные обстоятельства научной биографии Ю.В. Гагарина: работа на протяжении пяти лет референтом Коми отделения Общества по распространению политических и научных знаний. Вовлеченность в систему атеистической пропаганды, сказались на его исследовательской и собирательской работе. Его атеистический пафос и прямолинейные вопросы, порой вызывали адекватную реакцию со стороны информантов: настороженное отношение его собеседников и нежелание давать какие-либо подробные изъяснения. Одна из таких историй, позволяющих в какой-то мере судить об исследовательской манере Ю.В. Гагарина, была рассказана мне в д. Возино (Вуктыльский р-н): “Гагарин как-то приехал к отцу Василию (“отец Василий” – известный наставник бегунов П.И. Мезенцев из д. Скаляп). Спрашивает его: Говорят ты крестишь зимой, в проруби. Как люди такое холодное купание переносят. Отец Василий ему и отвечает: Приезжай, покрещу, узнаешь. Гагарин и растерялся (Гагариныд сэки и шöйöвошис).”

 Можно указать на еще ряд примеров, когда, то или иное отношение исследователей, определило конечный результат исследования. Так, известный финский исследователь Ю. Пентикайнен анализируя путевые заметки Э. Лёнрота и М.А. Кастрена, отмечает крайне негативную оценку русского старообрядчества этими исследователями. Для них, воспитанной протестантской традиции, многое из жизни и быта старообрядцев представлялось чуждым и непонятным. По мнению Ю. Пентикайнена, негативная оценка русского старообрядчества в определенном мере связана с исследовательскими задачи этих известных ученых: Э. Лёнрота интересовали эпические сказания финно-угров, тогда как М.А. Кастрен считал старообрядчество русского происхождения угрозой для существования финно-угорских народов.[30] Ю. Пентикайнен пишет: “Ни Кастрен, ни Лёнрот не в состоянии были обнаружить динамику взаимопроникновения двух культур, которым по разным причинам пришлось существовать бок о бок в суровых условиях северных переферий Евразии. Лёнрот, вероятно, и не пытался узнать, что многие исполнители рун были староверами; это стало известно из беломорских метрических книг. Кастрен, исследовавший подобное же финно-угорское наследие, также не знал, что лучшие коми-плакальщицы и былинщики тоже были староверами.”[31]

Результаты полевых исследований связаны еще с рядом других проблем —проблема коммуникации: собиратель — информант (пол, возраст) и профессиональных навыков собирателя: насколько его опросники адекватно представляют исследуемую культуру. При этом здесь важно как знание исследователем изучаемой им культуры, так и в постановке вопросов собирателя: вопрос должен наводить информанта на ту или иную информацию, но не должен заключать уже готового ответа. Это вопрос исследовательской этики: в полевых исследованиях этнограф, в отличие от других гуманитарных дисциплин, практически сам под себя создает источник. Здесь важно, что для исследователя является приоритетным: собственные теории, которым он ищет подтверждения, порой ради этого идя на фальсификацию (сознательную или «бессознательную», находясь под «сильным» впечатлением той или иной научной теории (Показательным является, увлечение П.А. Сорокиным эволюционизмом)) или реальное состояние культуры. Сознает ли исследователь, что его неверное описание даст основание для различных, ошибочных выводов и других исследователей. Не секрет также, что собираемые нами материалы во многом также зависят от коммуникации между нами и нашими информантами. В числе таких факторов, влияющих на складывающие в ходе беседы отношения, следует назвать пол, возраст др. В какой мере проблемы коммуникации между собирателем и исследователем, профессиональная подготовленность собирателя влияют на результаты исследований, показывают записи причитаний от известной северорусской причитальщицы И.А.Федосовой.

В 1867 г., по рекомендации М.С. Фролова, с И.А. Федосовой познакомился Е.В. Барсов. Как вспоминал позднее Е.В. Барсов, поначалу И.А. Федосова отнеслась к нему недоверчиво: «Я отыскал ее и расспрашивал о причитаниях, но она решительно объявила, что ничего не знает и сказывать не умеет и с господами не зналась. Однако ж благодаря посредничеству моего хозяина, который по старому знакомству уверил ее, что человек я неопасный, она откровенно призналась, что знает очень многое…».[32] Круг текстов, которые Е.В. Барсов записал от И.А. Федосовой, разнообразен: духовные стихи, причитания, составивших основу 3-томного издания «Причитания Северного края» (17 текстов, занявших 272 страницы), одного из значительных явлений в российской фольклористике и этнографии XIX века.[33]

В 1886 г. Ирина Андреевна Федосова была приглашена женой известного исполнителя русских песен и создателя первого в России этнографического хора О.Х. Агренёвой-Славянской в ее тверское имение Кольцово для записи свадебных причитаний и песен.[34] Запись мелодий народных песен, как отмечает К.В. Чистов, — дело далеко не простое, требующее не только специального музыкального образования, но и значительного опыта. Агренева, видимо, не располагала ни тем, ни другим. Об ее аранжировках народных песен, которыми пользовался в своих выступлениях ее муж — Дмитрий Славянский, довольно иронично отзывался П.И. Чайковский. На ошибки в записях словесных текстов указывал собиратель и автор «Причитаний Северного края» Е.В. Барсов.[35]

К.В. Чистов пишет: “Сравнительное чтение сборников Барсова и Агреневой производит своеобразное впечатление. Возникает даже подозрение — не утратила ли Федосова с возрастом свой необыкновенный талант, так ярко блиставший в записях Барсова? До прежних высот она здесь поднимается только изредка.”[36] Однако причина была, далее отмечает К.В. Чистов, видимо, все таки в чем-то другом. Есть основания предполагать, что контакт Федосовой с Агреневой не был столь плодотворным, как с Барсовым. Вызванная в барское имение, лишенная привычной ей среды, она, вероятно, импровизировала не столь свободно, как в Петрозаводске.”[37] Потверждением этого, как считает К.В. Чистов, служит один экспромт И.А. Федосовой, напечатанный Агреневой в I выпуске ее сборника: «Я ем да пью да челом не бью; Ем я досыта, пью я долюба; В дело нос не ткну да и перстом не щелкну.» Федосова хотела сказать: несмотря на то, что ее кормят и поят, она не собирается бить челом.”[38] По обычным нормам крестьянской этики, отмечает К.В. Чистов, не благодарить за стол и дом — более чем странно. Тем более странно, что это произнесено кузарандкой, добывавшей хлеб “корзиной” (подаянием). Остается предположить, что у Федосовой были причины утверждать свое достоинство в доме Агреневой столь своеобразным способом...”[39]

Результаты исследования, напрямую зависят также от выбранного для беседы круга информантов: (в какой мере они соответствуют задачам исследованиям). Разумеется, не одно и то же беседа с наставниками и сообщение, полученное от случайного информанта, являющегося маргинальным по отношению к старообрядческой традиции или же неприязненно относящегося к старообрядчеству (и в целом христианству). Среди причин, повлиявших на характер приводимых в отчетах Ю.В. Гагарина сведений, следует также указать и круг информантов: так, в числе информантов отсутствует наиболее известный среди печорских коми старообрядцев наставник С.А. Мамонтов (1905-1979), среди информантов немало тех, кто по тем или иным причинам порвал с религиозной традицией.

Ввод в научный оборот полевых материалов ставит исследователя еще перед одной проблемой: проблема анонимности информантов. Не секрет, что многие наши информанты не задаются вопросом о целях наших опросов. Современная политическая жизнь России (ровно, как и светская) полны различными событиями «судов чести», когда тому или иному незадачливому политику, журналисту (и т.д.) приходится публично опровергать ту или иную информацию не соответствующее действительности или же обнародованную без ведома «автора информации». Введение в публикации паспортных данных информантов, без их согласия, является этически неправомерным поступком. Безусловно, эти некорректные моменты вполне можно избежать (без ущерба академическим требованиям научных публикаций): полные паспортные данные информанта приводятся в полевых отчетах, а в публикациях лишь указываются архивные номера хранения (Например: АРЭМ, ф1, оп.1, д.1, Л.1).

Подводя краткое обобщение рассмотренного материала, отметим: для полноценного, адекватного прочтения архива того или иного исследователя необходима максимальная полнота представленных материалов. Здесь важен и круг информантов (в какой мере они соответствуют задачам исследованиям), опросники (в каком контексте возникает информация).

* Автор выражает сердечную признательность К.В. Чистову за помощь в подготовке данной статьи.

[1] Никитина С.Е. Стихи духовные Г. Федотова и русские духовные стихи // Федотов Г. Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. М., 1991, С.140

[2] Никитина С.Е. Стихи духовные…, С.140

[3] Сорокин П.А. К вопросу об эволюции семьи и брака у зырян // Известия Архангельского общества Изучения Русского Севера (ИОАИРС), 1911 г., №,5 С.356 - 357

[4] Сорокин П.А. К вопросу об эволюции семьи и брака у зырян // Известия Архангельского общества Изучения Русского Севера (ИОАИРС), 1911 г., №,5 С.356 - 357

[5] П.Сорокин Указ. Соч. С. 357

[6] П.Сорокин Указ. соч. // Известия Архангельского общества Изучения Русского Севера (ИОАИРС), 1911 г., № 1 С. 41

[7] Научный архив РГО. разряд 7., оп. 1., д. 50. Иваницкий Н.А. Из Вологды на Печору. путевые заметки. 1881 г. Л. 137

[8] Там же. Л. 147

[9] Там же. Л. 158

[10] Там же. Л. 173

[11] Там же. Л. 178-179.

[12] Научный архив РГО, разряд VII, оп.1, д. 98. Савостьянов Е.П. Печорский край Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии (Рукопись 1900-1903). Л. 13-14

[13] Там же. Л.10

[14] Безносов Б.В. Поездка по Вологодской губернии в Печорский край. К будущим водным путем на Сибирь. Спб., 1909, С. 84

[15] Налимов В.П. К вопросу о первоначальных отношениях полов у зырян // Семья и социальная организация финно-угорских народов. Труды ИЯЛИ КНЦ УРО АН СССР. Вып. 49, Сыктывкар, 1991, С.6

[16] Несанелис Д.А., Семенов В.А. Долгий путь Питирима Сорокина // Питирим Сорокин. Этнографические этюды. Сыктывкар, 1999, С. 9-12

[17] Гагарин Ю.В. История религии и атеизма народа коми. М., 1978, С. 314

[18] Там же. С. 315

[19] Там же. С, 299-300

[20] Там же. С. 310

[21] Там же. С. 310

[22] Научный архив КНЦ УРО РАН. ф. 1, оп. 13, д. 167. Гагарин Ю.В. Отчет Печорского этнографического отряда по итогам полевых исследований в 1969 г. в г. Печора, Печорском, Ухтинском районах Коми АССР, Чердынском районе Пермской области, Сыктывкар, 1969, С. 42

[23] Там же. 48-49

[24] Там же. 51

[25] Там же. 52

[26] Там же. 40

[27] Власов А.Н., Савельев Ю.В. Старообрядческий книжник С.А. Мамонтов. К вопросу о формировании крестьянских библиотек на Севере // История вузовских музеев страны. Сыктывкар, 1994. С.170.

[28] Об археографической деятельности сыктывкарских исследователей см. статью Т.Ф. Волковой и А.Н. Власова — Волкова Т.Ф., Власов А.Н. Работа Проблемной лаборатории фольклорно-археографических исследований Сыктывкарского университета по изучению духовной культуры Севера // Исследования по истории книжной и традиционной народной культуры Севера, Сыктывкар, 1997, С. 3-19

[29] Шарапов В.Э. Христианские сюжеты в фольклоре коми старообрядцев Средней Печоры // Христианизация Коми края и ее роль в развитии государственности и культуры, Сыктывкар, 1996, т. 2, С. 310-320

[30] Пентикайнен Ю. Староверы в Коми АССР // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки. Новосибирск, 1992, С. 186-188

[31] Там же. С. 188

[32] Федосова И.А. Избранное. Составление и вступительная статья и коментарий К.В. Чистова. Подготовка текстов Б.Е. Чистовой и К.В. Чистова. Петрозаводск, 1981, С. 8; Причитанья Северного края. Собранные Е.В. Барсовым. Т. 1. Похоронные причитанья. Подготовка текста, комментарии Б.Е. Чистовой, К.В. Чистова. Статья К.В. Чистова. Спб., 1997, С. 253

[33] Там же. С. 10

[34] Там же. С. 23

[35] Там же. С. 25

[36] Там же. С. 25

[37] Там же. С. 25

[38] Там же. С. 26

[39] Там же. С. 26