досуг молодежи

 Едва ли не главной формой осенне-зимнего досуга у к.з. и к.-п. были посиделки. Они начинались с праздника Покрова Пресвятой Богородицы и заканчивались на Масленицу. Исключительно интересное описание посиделок на Выми и на Удоре, приуроченных к Михайлову дню, принадлежит Г.А. Старцеву. Эти посиделки назывались пу бöрйöм "выбор пары" (< пу "дерево", "материал", "кандидат", здесь: мальчик и девочка, как потенциальные супруги). "Под вечер Михайлова дня, - писал Старцев, - дети в возрасте от 7 до 12 лет с участием родителей устраивают складчину, называемую по местному "бращ". Мужская половина дарит вино, женская - пиво, блины, шанежки и прочие закуски. После угощения и девочки становятся в круг и под пение взрослых скачут и кружатся по комнате. Затем они садятся на колени своих родителей, поют специальную песню сьылцдчцм. Под исполнение песни мальчик подходил к девочке и брал ее под руку. Они выходили на середину комнаты и кланялись собравшимся. "Такая песня, - отмечал Г.А. Старцев, - поется для каждой пары особо. Обычай же состоит именно в том, что каждый мальчик и каждая девочка на этом вечере выбирает себе пару на один год. Он и она должны помнить друг о друге. На следующий год в этот же день "дерево" может встретиться и другое, но это бывает не часто". Особое значение имеет следующее замечание Старцева: "этот обычай настолько импонирует на умственный склад детей, что многие из них, будучи взрослыми, помнили свое дерево и вступали в официальный брак" (ЦГАРК. Ф. 170, оп. 1, д. 4, Л. 43-45). Достойно внимания, что потенциальные невесты и женихи именовались в описанной Старцевым игре "деревом".

В 1817-1819-х гг. в Усть-Сысольске побывала А.О. Ишимова, ставшая впоследствии известной писательницей. В своих воспоминаниях, посвященных городу, она упомянула о вечеринках, проходивших в купеческих и чиновничьих домах. "Все они, - писала Ишимова о молодых девушках, одинаково поворачивались в однообразном хороводном танце, единственной забаве съехавшихся гостей, бесконечно тянувшемся под звуки общей песни всех собравшихся голосов" (Ишимова 1983, С. 41). Посиделки в крестьянских домах, как в Усть-Сысольске, так и в деревнях проходили значительно интереснее, разнообразнее и веселее. Об этом можно судить, например, по красочному описанию молодежных развлечений, относящемуся к середине ХIХ в. и принадлежащему устьсысольскому учителю С. Мельникову. "В городе Усть-Сысольске с Покрова Пресвятой Богородицы до самой Масленицы, делаются вечеринки или игрища. Одна из девиц : приглашает подруг своих к себе в дом поиграть и повеселиться. Подруги, принарядясь по возможности, собираются в этот дом с пяти или шести часов вечера, первоначально пьют чай, потом лакомятся разными закусками, а к семи часам приходят уже знакомые и незнакомые добрые молодцы: С ними девицы начинают играть и плясать по песням. По окончании каждой песни молодой парень получает от вызвавшей его девушки, ходившей с ним об руку в кругу или просто по комнате нежный поцелуй и, таким образом, игры и пляски продолжаются иногда целую ночь, до самого утра". Мельников специально подчеркивал, что "старшие в доме никакого препятствия не делают и не мешают, а издали любуются приятными и позволительными небольшими вольностями" (Мельников 1898, С. 480). Кульминация вечеринки наступала тогда, когда девушки рассаживались на свои места, а двое парней, один из которых играл роль "дядьки" (т.е. старшего или водящего) обращались к ним по очереди с такой песней:

Скоморох идет по улице

Молодой идет по улице

Ночевать к девушке просится,

Вы пустите скомороха ночевать,

Вы пустите молодого постоять.

Затем парень подходит к приглянувшейся девушке. Если она соглашалась "пустить скомороха на ночлег", то дядька плясал и исполнял в ее честь благодарственную песню. Парень садился рядом с девушкой, целовал ее и оставшееся время ухаживал за своей избранницей. Если девушка отказывала, то ей приходилось выслушать малоприятный куплет:

Еще чья эта мерзкая дочь,

Еще чья эта размерзкая дочь,

Не пустила скомороха ночевать,

Не пустила молодого постоять

(Мельников 1898, С. 481).

Исполнение песни продолжалось до тех пор, пока все места между девушками не были заняты ребятами.

Круг участников осенне-зимних посиделок в коми селах и деревнях, приуроченных к праздничным или воскресным дням, ограничивался, как правило, незамужними девушками и холостыми юношами в возрасте от примерно 16 до 20-22 лет. Иногда посиделки устраивались в заброшенном доме, но чаще они проходили в доме одинокого человека, например, у вдовы. За право использовать помещение молодые люди приносили хозяину или хозяйке дрова, керосин, иногда сено для скота.

На посиделках в сысольских селах, например в с.Ыб, была распространена следующая игра. Девушки предварительно "распределяли" между собой парней. Затем они вставали в ряд. Юноша подходил к ним и вставал напротив той девушки, которая, по его мнению, назвала его имя. Если молодой человек допускал ошибку, то угадывал вновь. Так продолжалось до тех пор, пока юноша не получал утвердительного ответа, выражавшегося, чаще всего, кивком головы. Впрочем, ошибки были довольно редки. Как правило, девушка "загадывала" молодого человека, ухаживавшего за ней. Игра заканчивалась тогда, когда все собравшиеся находили свою пару. Затем девушки садились на колени к своим кавалерам. Их беседа сопровождалась естественными в таких случаях знаками внимания и проявлениями нежности.Если девушка во время описанной игры называла имя парня, ухаживавшего за другой, то могла возникнуть конфликтная ситуация, предполагавшая обмен репликами-частушками, исполнявшимися с той или иной долей шутливости. Жительница села Ыб А.А.Куратова (1925 г.р.) привела один из возможных вариантов девичьей перебранки:

- Супостатку ненавижу,

Супостатка тут и есть,

Я на эту супостатку

Заряжу патронов шесть

- Супостатка, не ревнуй, я не отбиваю

Ухажера твоего любить я не желаю.

- Начала, так отбивай!

Я и не заплачу,

Я еще дралю найду,

Не такого клячу

(Несанелис 1994, С. 37).

Праздничные молодежные посиделки на Выми и Вычегде назывались ворсан "игрища". В конце ХIХ - первой трети ХХ в. на посиделках в вымских и вычегодских деревнях танцевали кадриль, лезгинку, венгерку и некоторые другие танцы, проникшие в деревню из города (Сорокин 1911, С. 945). Посиделки заканчивались своеобразной игрой, заключавшейся в том, что юноша и девушка, выбравшие друг друга, садились на стулья, прислоненные друг к другу спинками. Гармонист наигрывал мелодию, а собравшиеся хором исполняли песню любовного содержания. Когда музыка неожиданно прерывалась, то юноша и девушка, сидевшие спиной друг к другу, должны были резко повернуть голову. Если они поворачивали голову в одну сторону, то собравшиеся аплодировали им, а юноша и девушка, проявившие завидное взаимопонимание, брались за руки, обнимались и целовались. Такой "проверке на сообразительность" подвергались в ходе игры все пары. Близкая по смыслу и содержанию игра была распространена на нижней Вычегде, она называлась желля водзись "перед с занозой". Игра проходила так: юноши и девушки садились в ряд, передавая за спиной друг другу небольшую деревянную палочку. Водящий должен был отгадать, у кого находится палочка. Если он ошибался, то ему говорили: "Öтик пинь турс-торс "Одного зуба нет". Если водящий ошибался еще дважды, то он лишался соответственно "второго" и "третьего" зуба. В этом случае водящий должен был объявить имя своей невесты (или жениха, если водящей была девушка (Сорвачева 1978, С. 96). Таким образом, в ходе игры "тайное" становилось "явным". Некоторые информанты из различных районов Коми отмечали, что ухаживание, начинавшееся или продолжавшееся на посиделках, иногда приводило к добрачной близости, продолжавшейся порой несколько месяцев или даже лет. Следует, однако, особо подчеркнуть, что такого рода взаимоотношения, как правило, имели место у молодых людей, намеревавшихся вступить в брак. В замкнутом сельском мире потенциальные брачные пары определялись довольно рано.

У коми-пермяков были распространены посиделки, круг участников которых ограничивался исключительно девушками, любившими, по словам Н. Рогова, "собираться вечеровать к одной из подружек, в общую семейную избу или отхожую, иногда в нарочно вытопленную баню. В девичьих беседах говорятся сказки, прибаутки, поются песни". Совместные веселые развлечения юношей и девушек устраивались у к.-п. после помочей. "Смотря по работе, на помочи сзываются мужики, парни, бабы, девки. Помочан хозяин сытно кормит два, три раза в день и потчует теплой брагой и пивом. Главное угощение бывает всегда вечером по окончании работ. После ужина девки и парни иногда пляшут до утренней зари" (Рогов 1958, С. 81, 85). Зимние совместные посиделки к.-п. молодежи привлекли в восьмидесятые годы ХIХ века внимание журналиста и этнографа Н. Добротворского. В своей обширной статье "Пермяки" он, в частности, писал: "Зимою, начиная с Рождества и до Масленицы, молодежь собирается вечером на игрища. Здесь пьют водку, пляшут, поют и в заключение ложатся все вместе спать : Но справедливость требует заметить, что пермяки допускают свободу отношений только до брака: со вступлением же в брак все прекращается. Супруги остаются верны друг другу до гробовой доски" (Добротворский 1883, С. 556). Уместно подчеркнуть, что степень добрачной половой свободы у пермяков Добротворским, очевидно, существенно (хотя и не сознательно) преувеличивалась. Вероятно, это отчасти объясняется увлечением эволюционистскими идеями о "групповом браке", якобы имевшем место на заре человеческой истории.

Особое место в осенне-зимнем досуге коми занимали посиделки, проходившие с Рождества Христова до Крещения Господня. Святочные ряженые, непременные участники этих посиделок, использовали зоо- и орнитоморфные маски, прежде всего коня и журавля. Одним из традиционных персонажей святочных ряжений верхневычегодских коми вплоть до начала ХХ века оставался йцгра-яран "угры-ненцы. Рядившийся в йцгра-яран надевал лохматую шапку, вывернутую наизнанку шубу с наброшенными или пришитыми к ней звериными хвостами, лицо закрывалось вымазанной в саже марлевой накидкой. "Чем страшнее была одежда переодетого, тем достовернее якобы был образ "йöгра-ярана" (Дукарт 1978, С. 96). Вполне очевидно, что святочный образ "угров-ненцев" ничем не напоминал реальных представителей этих народов. Примечательно, что описанный костюм почти полностью совпадал с одеждой святочного цыгана, в которого рядились во многих сысольских деревнях. Такие персонажи как йöгра-яран, цыган и черт символизировали вторжение в упорядоченный мир социума опасных и враждебных сил.

 

 

На протяжении всего периода от Рождества до Крещения на посиделках повсеместно устраивалась игра, рассказывающая о выборе тестя, тещи, свата, сватьи и невесты. Она сопровождалась песней "Хожу я, гуляю вдоль по хороводу". Н.И.Дукарт, изучавшая святочную обрядность коми, подчеркивала, что "особой эмоциональностью и любовно-брачной направленностью отличались посиделки, проходившие в канун Васильева дня". Развивая эту мысль, Н.И. Дукарт отмечала: "Кульминационный момент посиделок в канун Васильева дня заключался в игре "во гöгöрся бöрйöм" (выбор на год). Ее сопровождала песня "Ты впусти в город" : причем ее исполняли не только девушки, но и присутствующие на вечере женщины-зрительницы. Под пение песни каждый из присутствующих парней подходил к приглянувшейся ему девушке, с поклоном выводил ее на середину избы и, поцеловав, усаживал на колени. За своей избранницей парень должен был ухаживать в течение года. Нередко такой выбор впоследствии завершался заключением брака" (Дукарт 1978, С. 94).

С обычаем "выбор на год" перекликалась, по видимому, приуроченная к Новому году своеобразная разбойничья драма, зафиксированная в середине 20-х годов ХХ века в Троицко-Печорске А.С. Сидоровым. "В ночь перед Новым годом собиралась молодeжь на вечеринку в избу и начиналась игра: один изображал атамана, другой - есаула и третий - Юрку. Наряжались все в красные кумачовые рубашки, надевали черные сапоги и брюки. Лицо раскрашивали (усы, например, сажей), надевали на руки рукавицы. На игрище заносили ступу и ставили ее посреди пола. Затем атаман перепрыгивал через ступу, а разбойники за ним. После этого разбойники ходят кругом ступы и, ударяя себя кулаками в грудь, поют песню:

 

Во лесу девки гуляли

Забавные цветы срывали

Иванушки собирали

Соплетали на головушку

Девка домой опоздала

Люба девушка сказала

Девка речи говорила :

"Ступай, парень, ко мне, смел.

Тело бело прихотело

Захотелось разгулять".

 

После песни атаман говорит: "Стой!" - и обращаясь к Юрке приказывает: "Юрка, подойди ко мне смело, весело, никого не бойся. Посмотри на Север! Что видишь!" - "Ничего не вижу", - отвечает тот. - "Посмотри на Восток! Что там видишь?" - "Вижу городище." - "Братцы, нас хотят поймать полицейские крючки. Пойдем в ниже город. Разорим, ограбим. Сядем на лодочку, запоем любимую песню!" - говорит атаман. Все запевают "Вниз по матушке, по Волге:" В это время кого-либо из зрителей начинают качать. После этого атаман говорит: "Нашелся богатый человек, поднеси, есаул!" Если богатый человек дает есаулу монету, ему есаул подносит вина (в одном кармане у него бутылка с вином, а в другом - с водкой), если же богатый человек не находит чем одарить, ему подносят воду, а то надают тумаков. Дальше начинается следующий эпизод. Атаман говорит: "Братцы, вы все женаты. Это - твоя жена". В это время из числа зрительниц выхватывают одну девицу и подводят к одному из разбойников. "Моя", - отвечает разбойник. Все девицы таким образом разбираются и этим кончается игра" (Сидоров 1924, С. 19). Это игра привлекла внимание еще современника А.С. Сидорова, историка Н. Богословского. Он полагал, что драма "с одной стороны напоминает : былые дела Поволжской вольницы во главе со Степаном Разным, расправившемся на Волге с купцами и боярами", а с другой, является следом "пребывание вольницы на Печоре" (Богословский 1928, С. 52). Если вторая часть утверждения Богословского явно несостоятельна, то первая, возможно, не лишена справедливости. Во всяком случае, центральный эпизод описанной Сидоровым игры частично совпадает с русской народной драмой "Лодка", действительно восходящий к историческим событиям, связанным со Степаном Разиным и его разбойниками. Вместе с тем, вполне очевидно, что содержание игры определялось отнюдь не воспоминаниями о волжской вольнице. Судя по описанию, атаман и его разбойники - это типичные ряженые, у которых замаскированы даже руки. Раскраска лиц сближает их со святочными образами черта, цыгана и йогра-ярана. Достойно внимания, что основной функцией атамана является распределение девушек между парнями-разбойниками. Именно это обстоятельство позволяет рассматривать финал драмы в качестве варианта обычая "выбор на год". Следует также отметить, что если "разбойничья драма" на Новый год не разыгрывалась, то за распорядителем посиделок, атаманом, все равно сохранялась обязанность "рассаживать девок на колени парням". Это сообщение было записано в ходе недавней этнографической экспедиции от уроженцев села Троицко-Печорск, описавших игру здöвöль. Она проходила так: девушки и парни рассаживались на двух разных лавках. Атаман брал за руку одну из девушек и подводил ее к юноше, которого спрашивал: " здöвöль?" "Доволен?" В случае утвердительного ответа водящий усаживал девушку на колени к парню. Молодые люди начинали переговариваться, обниматься и целоваться. По знаку водящего девушки и парни менялись местами, юноши оказывались на коленях у своих избранниц. Примечательно, что водящий в ходе игры практически не ошибался, то есть он подводил девушку к тому парню, в положительном ответе которого не было сомнений.

Близкие по содержанию молодежные развлечения были характерны и для святочных посиделок к.-п. Одна из святочных игр называлась оброк. Она проходила так: "все рассаживались на лавки, девушки выбирали двух свах, которые раздавали парням "жен", а затем обращались к "мужьям" с вопросом:

 

- Ядрена ли у тебя кобыла?

- Ядрена, - отвечает молодой.

- Много ли исполняешь оброка?

- Сколько положено.

 

Свахи назначают оклад: одному вывести полсажени или сажень дров, другому свезти воз хлеба и т.д. Начинается исполнение оклада. Ставят посреди избы стул, табурет, каждая пара одна за другой, скачет через него три раза, потом пары целуются и расходятся". (Рогов 1860, С. 56-57). Во время святок у к.-п. часто составлялись "братчины": "К какой-нибудь хозяйке девки, условившись, приносили съестное, солод и прочее. Хозяйка делала пиво, брагу и закуску. Холостые и молодые женатые мужчины складывались и покупали вино. Все это делалось тайком от взрослых в семействе. В условленный день все участники собирались, открывались пляски и игры. В 6 или 7 часов пополудни хозяйка угощала гостей закусками, затем снова пляски и игры до утра. Брагу и пиво пили, кто сколько хочет" (Рогов 1860 , С. 66-67).

Главным праздником церковного православного календаря была и остается Пасха. В коми селах и деревнях к Пасхе сооружались большие качели, располагавшиеся вблизи церковных оград. Эта деталь особенно выразительна потому, что в иных ситуациях пространство у церкви рассматривалось как запретное для игр и развлечений. Юноши и девушки, гуляя по селу с гармошкой, прекращали исполнение песен за три дома до церкви, а возобновляли пение через три дома после храма. Качели строились в самый канун Пасхи, а по истечении Светой седмицы они разбирались. Пасхальные качели обозначались специальным термином. В Ижемском районе, например, их называли "потана качай" или "ширана качай". Известно несколько различных разновидностей пасхальных качелей. Одна из них сооружалась так: в землю вкапывали два высоких (4-6 метров) столба, перекрывали их березовой перекладиной. С помощью четырех крепких веревок и колец, сплетенных из березовых веток, к ней крепилась доска для качания. Одновременно на ней помещалось до шести человек. Информанты из сс.Айкино и Усть-Вымь отмечали, что на пасхальных качелях в основном качались по двое. Пары составляли юноши и девушки, питавшие взаимную симпатию. Парень широко расставлял ноги и, держась за веревки, постепенно раскачивал качели. Девушка плотно сжимала ноги, а руками держалась за веревки или за парня. Иногда она обнимала его. Нередко на качелях качалось две пары одновременно. Информанты отмечают, что оставшиеся на земле товарищи качавшихся отпускали в их адрес шутки, которые они сами называли "любовными".

К Пасхе сооружались и доски-качели. На чурбан или короткое бревно настилали длинную, до четырех-пяти метров доску. Шириною до полуметра, на которой по словам информантов, "прыгали и скакали". В Айкино девушки говорили ребятам в конце страстной недели: "чеччалан пцв колц керны" "для прыгания доску надо делать". Подпрыгивали на такой доске достаточно высоко - до полутора метров. Пасхальные качели были одним из самых любимых развлечений коми молодежи. Отнюдь не случайно они упоминаются в плаче девушки-невесты, обращенном к брату:

 

Много я с тобою

На неделе Пасхи скакала:

Ты, бывало, принесешь доску для скаканья,

Ты поставишь и столбы для качелей.

Светлое солнышко, милый брат!

С тобой мое пение, мои игры,

Гулянья, прогулки

(Лыткин 1901, С. 39).

 

 

 

 

 

Одним из главных праздников церковного и традиционного крестьянского календаря была Троица. По старому стилю этот подвижный двунадесятый праздник отмечался в промежутке между 11 мая и 14 июня. Одним из троицких развлечений в некоторых вычегодских деревнях было соревнование в подбрасывании вверх крашеных яиц. В Петров день коми молодежь водила хороводы и устраивала игры. "В заговенье Петрова поста и в сам Петров день в Усть-Выми молодые люди переезжали в лодках через реку на зеленый луг при слиянии двух рек и устраивали там хороводы", - отмечал К.Ф.Жаков. Анализируя происхождение обрядов и обычаев Петрова дня, Жаков пришел к выводу о том, что они восходят к древнему солнечному празднику. "Уже нет идеи, продолжается еще действие. Нет веры в бога солнца, игры до сих пор существуют в честь его" (Жаков 1901, С. 74). Не только в Усть-Выми, но и в других селах и деревнях, молодежь, отмечая праздник, перебиралась на другой берег реки. Главным блюдом праздничного ужина была обрядовая каша "петровщина", в которую добавляли яйца, масло и молоко. "После коллективной трапезы начиналось веселье, продолжавшееся иногда до 4-5 часов утра" (Дукарт 1975, С. 150). В ходе этого "веселья" парни катали девушек на лошадях. Ночью девушки бросали в реку венки из полевых цветов. Считалось, что девушке предстоит выйти замуж за парня, поймавшего венок.

 

 

 

 

Скачки на лошадях были одним из самых любимых летних развлечений коми юношей. По многочисленным сообщениям пожилых информантов из сел и деревень по р.Лузе (юг Коми края), состязания всадников приурочивались к летним храмовым праздникам. Так, в с.Ношуль они проходили во время празднования Медового Спаса. Скачки устраивались на берегу реки. Пользуясь современной спортивной терминологией можно сказать, что они проходили по "кубковой системе". Победа в таких соревнованиях расценивалась как очень почетная (Несанелис 1994, С. 140-141).

В прошлом в Коми крае имели место и такие игры и состязания, круг участников которых составляли исключительно или преимущественно взрослые мужчины. Одним из таких состязаний у ижемцев-оленеводов были гонки оленьих упряжек, которые устраивались на праздник Богоявления (Крещения Господня). Победа в таких гонках считалась очень престижной и почетной. Эти гонки имели не только спортивно-состязательное, но и определенное практическое значение. Соревнование упряжек рассматривалось как своего рода смотр лучших оленей, способствующий подготовке к весенне-летнему кочевью. Одним из обязательных навыков оленевода было точное метание тынзея (специальный аркан для ловли оленей). Многие пастухи бросали тынзей без промаха с расстояния в тридцать и более шагов. Взрослые ижемцы-оленеводы состязались зимой в быстроте и точности метания тынзея.К Пасхе, летним двунадесятым и храмовым праздникам приурочивались состязания в силе. По сообщению айкинских информантов, в Светлую Седмицу устраивались состязания по подъему одно- и двухпудовых гирь. По-видимому, такие соревнования не ограничивались лишь собственно подъемом гирь. Е.В. Мороз, изучавшая предисторию спорта в Коми, отмечала: "Почетными силачами в каждой деревне считались мужчины, которые перебрасывали двухпудовую гирю через амбар, баньку. Но ведь гиря могла упасть на амбар и проломить крышу. В этом случае виновник на виду у всего мира принимался ремонтировать повреждение, что, разумеется не приносило ему лавров победителя, наоборот, неудача дружно осмеивалась" (Мороз 1967, С. 21). Таким образом, демонстрация силы или, напротив, проявление физической немощи, становилось предметом общественного внимания, влиявшего, несомненно, на отношение к человеку, взявшего на себя смелость участвовать в подобных соревнованиях.И к.-з. и к.-п. были известны такие формы досуга, в том числе и праздничного, в которых принимали участие представители нескольких половозрастных групп. Так, например, у к.-п., начиная со среды Масленичной недели "девки и парни : вместе с малолетками с раннего обеда до вечера катались с гор" (Рогов 1860, С. 21).

 

 

 

 

Примечательно, что во многих коми селах, особенно на Выми и Печоре, "всем миром" сооружались и сами масленичные горы. Повсеместно они назывались "катушками". В Троицко - Печорске молодежь съезжала с катушек в больших санях, обычно служивших конскими повозками. В такие сани усаживалось до десяти человек. Любопытно, что при катании в больших санях соблюдалось правило, по которому в них обязательно должна была находиться хотя бы одна девушка. Информанты упоминали о том, что к большим саням с помощью прочных пяти - семиметровых веревок привязывали двое - трое маленьких саночек. Такая конструкция давала возможность тем, кто находился в маленьких санках, успешно маневрировать и двигаться вниз по сложному извилистому пути. Этот путь напоминал движение водных лыжников, выполняющих на большой скорости сложные виражи. Бывали случаи, когда санные поезда переворачивались. Подобные происшествия сопровождались смехом, шутливой перебранкой, игрой в снежки.Исследователь культуры и быта к.-п. Н.Рогов писал в середине Х1Х века, что в святочных и летних праздничных играх "участвуют девки, парни, молодые бабы, вдовы, молодые мужья и вдовцы" (Рогов 1860, С. 54). Примерно в это же время М.И. Михайлов, работавший учителем в Усть-Выми, отметил, что зимой старики спасаются от морозов на печке, где они "дремлют и засыпают под заунывный напев национальных песен, которые поют по вечерам молодые зырянки, часто заседающие здесь (у печки -Д.Н.) с прялками. Убаюкивая стариков песнями, они не забывают и сами чем-нибудь позабавиться и болтают обо всем, что может придумать досужее празднословие" (Михайлов 1852, С. 324)

В связи с обсуждаемой темой уместно привести красочное описание зимних вечерних посиделок в коми деревне, принадлежащее перу молодого П. Сорокина. "В избе ярко горит лучина: Разноцветными пятнами вырисовываются лица и платья мужиков, баб, молодежи в тумане дыма лучины и махорки. Бабы и девки прядут и шьют. Парни дурят с девицами, либо дуются в карты. Мужики степенно лежат на полатях или толкуют о своем житье - бытье. Песня, гармоника, споры, разговоры, дым, возня - все сливается в один жизнерадостный концерт: Весело". Лучший охотник и сказочник Лав Вась рассказывает собравшимся сказки, былички о встрече с лешим, древнее предание о красавице Югыд-ШондI-Ныв и ее трагической гибели. Затем "снова льются песни, шутки и аккорды гармошки : Потом снова идет сказка" (Сорокин 1910 б).

Таким образом, традиционный досуг коми отличался насыщенностью и .значительным разнообразием. Богатым и разнообразным был репертуар детских подвижных и ролевых игр. Основным развлечением молодежи были посиделки, служившие одним из механизмов регуляции семейно - брачных отношений. Взрослые состязались в силе и ловкости. Совместное проведение свободного времени сплачивало сельский коллектив. Правила, сценарий и содержание многих игр и развлечений обусловливались, с одной стороны, ключевыми схемами традиционного мировоззрения, а с другой - хозяйственной деятельностью коми крестьян.